- Приглашал к себе. Сказал, что может прислать вызов, чтобы погостили.

- Больше ничего?

Олена Михайловна опустила глаза.

- Может, когда меня не было... - сказала неуверенно. - Я отлучалась на кухню.

- Конечно, - согласился Шугалий и спросил: - Вы не поссорились со Стецишиным?

- Ну, что вы!

- Итак, он ушел в три... Вы провожали его?

Олена Михайловна посмотрела на капитана, и он заметил в ее глазах растерянность.

- Роман сказал, что хочет пройтись пешком, - ответила она. - Посмотреть на озеро...

- И вы не составили ему компанию?

- Мы хотели, но он отказался. Сказал, что машина ждет его на площади и что хотел бы побыть в одиночестве.

- Странные желания бывают у людей, - согласился Шугалий и увидел, как щеки Олены Михайловны покрылись розовыми пятнами.

- Да, Роман изменился, - сказала она, и вдруг черты ее лица стали твердыми.

- В чем же это проявилось? - спросил Шугалий с интересом.

Олена Михайловна задумчиво потерла щеку.

- Мужчины либо грубеют, либо становятся самовлюбленными, - сказала она, будто пожаловалась.

- А конкретнее?

- Роман был красивым юношей... А теперь - владелец типографии, ответила неопределенно, но Шугалий понял, что именно она имела в виду. - У него трое детей и кондиционер в доме. Настоящий хозяин. - Это было сказано с раздражением, а может быть, с завистью?

Шугалий задумчиво переспросил:

- Трое детей, говорите? И дети уже, должно быть, взрослые ?

- Взрослые, - ответила Олена Михайловна, и ее лицо сделалось вдруг жалким и совсем старым. - А у нас - один Олекса.

Шугалий помолчал. Сказал бодрым тоном:

- Ничего, скоро придется вам с внуками возиться.

- Дай-то бог! - вырвалось у женщины, и капитан сочувственно посмотрел на нее, поняв, сколько неистраченного душевного тепла сохранилось у нее.

- Нельзя ли осмотреть дом? - попросил он.

Олена Михайловна сразу и с явным облегчением встала.

- Я приготовлю вам кофе, - сказала она. - Или, может быть, хотите есть? Так накормлю обедом.

- Спасибо, уже обедал в чайной, - отказался Шугалий. - А кофе выпью с удовольствием.

- Говорят, в нашей чайной неплохо готовят. - Олена Михайловна остановилась в прихожей. Тут стояла вешалка для верхней одежды; у зеркала, занимавшего едва ли не треть стены, примостилась тумбочка с телефоном; рядом - низкое удобное креслице. - Но такого кофе, как у нас, - продолжала женщина, - в Озерске не попробуете. Проходите в гостиную, я сейчас.

Капитан вошел в большую комнату, на которую указала Олена Михайловна. У ветврача и его сестры был неплохой вкус, в гостиной это сразу бросилось в глаза. Мебели мало: сервант, стол со стульями, тахта, широкие и глубокие кресла перед журнальным столиком - собственно, все. Но красочные шторы удивительно гармонировали с таким же веселым ковром почти на весь пол, а стены украшали акварельные пейзажи, вставленные в легкие дубовые рамки.

На большинстве акварелей было изображено озеро: камыши и чистая вода за ними, грозовые тучи над берегом, солнце отражается в зеркале озера и черная точечка лодки в уголке. Шугалий не очень-то разбирался в живописи, но рисунки понравились ему, были в них чувство, непосредственность и влюбленность в природу. И краски ласкали глаз.

Шугалий догадался, кто писал акварели, и громко спросил Олену Михайловну, гремевшую в кухне посудой:

- И как это вас хватает на все? Хозяйство, цветы, живопись...

На кухне воцарилась тишина.

- А-а, - ответила она негромко, но Шугалий отчетливо слышал каждое слово. - Олекса уже шесть лет во Львове, а мы с Андрием... - Она вдруг всхлипнула; Шугалия даже удивляла ее подчеркнутая сухость и выдержка, но вот не выдержала и всхлипнула, очевидно, потому, что была в кухне одна, в присутствии капитана скрыла бы свои истинные чувства - была женщиной сильной, с твердым характером и в то же время натурой эмоциональной и страстной: разве черствый человек сможет так тонко чувствовать природу и воссоздавать ее в своих рисунках?

Ветер гнул за окнами деревья: Шугалий стоял у окна, видел, как трепещет листва, и вдыхал острый запах кофе.