Разумеется, городские стражники не имели никакого опыта сражения против такого оружия.

В десяти шагах от первых троих стражников кнут свистнул, размылся, сложившись в «восьмерку». Почти черные в темноте улочки брызги крови полетели в стороны. Двое летерийцев зашатались.

Тощий жилистый чужак бросился к третьему. Ладонь правой руки скользнула по древку, остановившись у кромки левого лезвия, запястье изогнулось – чужак отразил отчаянный замах короткого меча стражника. Затем овл выбросил плечо вперед, правое лезвие вырвалось к лицу противника, угодив прямо под край шлема – лобная и носовая кости хрустнули, железо вошло в мякоть мозга. Остро заточенный край легко выскользнул назад; овл пронесся мимо падающего стражника, взмахнул кнутом над головой; тот обернулся вокруг шеи четвертого летерийца. Он схватился руками за режущие шипы… овл присел на корточки, перехватил топор ближе к правому лезвию… выбросил руку… Пятый блюститель закона выставил щит, пытаясь блокировать удар, но слишком поздно – «месяц» топора вошел ему между глаз.

Кнут натянулся, лишая четвертого стражника головы.

Овл отпустил рукоять кнута, схватился за рюгту обеими руками, у обеих лезвий… и подошел ближе к последнему стражнику, попросту сокрушив ему горло топорищем.

Затем он подобрал кнут и двинулся дальше.

Другая улица. Справа стук копий. Ворота были в пятидесяти шагах слева, в них столпились стражники. Все повернули головы.

Чужак устремился прямо на них.

Атрипреда Биветт собрала отряд уланов. Сзади нее были двадцать всадников; она послала коня в галоп, направляясь по следу кровавой бойни.

Два истопата посреди улицы. Пять стражников в дальнем конце.

Не рискуя выезжать с улицы, она подала коня влево, одновременно вынимая длинный меч и, наконец, приблизилась к воротам.

Тела повсюду, двадцать или еще больше; лишь двое казались подающими признаки жизни. Биветт щурилась из-под края шлема, холодный пот щекотал кожу под доспехами. Кровь повсюду: пятна на камнях мостовой, брызги на стенах, на самих воротах. Отрубленные руки и ноги. Вонь опорожнившихся, а иногда и выпущенных наружу кишок. Один из уцелевших стонал, мотая головой из стороны в сторону. Кисти обеих рук были отсечены.

Биветт миновала ворота и увидела: четыре павшие лошади, простертые на дороге наездники. Оседающая пыль подсказала, что остальные солдаты прибывшего отряда рванулись преследовать врага.

К ней подошел второй уцелевший. Лицо его было искажено, шлем перекосило на сторону, по шее стекала кровь. В выпученных на командира глазах – пустота ужаса. Он открыл рот, но не смог издать ни слова.

Биветт снова осмотрела поле битвы, повернулась к помощнику – финеду: – Возьми всех солдат, иди за ним. Оружие наизготовку, черти тебя дери! – Она снова бросила взгляд на раненого стражника. – Сколько их тут было?

Тот снова открыл рот.

Подходили новые солдаты. Хирург суетился около вопящего мужчины, что лишился рук.

– Ты слышал вопрос? – зашипела Биветт.

Солдат кивнул. – Один. Один человек, Атрипреда.

«Один? Что за чушь!» – Опиши его.

– Чешуя… у него лицо в чешуе. Красное как кровь!

Вернулся вестник от ушедшей в погоню группы. – Первый отряд уланов погиб целиком, Атрипреда, – сказал он тонким, ломающимся голосом. – Там, далеко на дороге. И все кони, кроме одного… госпожа, нам преследовать дальше?

– Преследовать ли? Проклятый дурак! Разумеется, вы должны преследовать! Не сходить со следа!

Сзади раздался голос: – Это описание, Атрипреда…

Она резко повернулась в седле.

Покрытый потом Орбин – Правдоискатель стоял посреди следов побоища. Его глазки уставились на Биветт.