Она помедлила, оглянулась: – Вы в опале?

– Понятия не имею.

Низаль была заинтригована. Она поглядела на Эдур и сказала: – Не желаете вина?

– Благодарю, нет. Вы знаете, что Карос Инвиктад разослал приказ собрать доказательства, способные привести к вашему аресту по обвинению в измене?

Низаль замерла. По телу прошла волна жара, и тут же она задрожала; по лицу текли капельки пота. – Вы здесь, – шепнула она, – чтобы меня арестовать?

Брови взлетели: – Нет, ничего подобного. Совсем напротив.

– То есть вы желаете присоединиться к моей измене?

– Первая Наложница, я не верю в вашу причастность ко всяческим актам измены. А если вы и замышляете, то не против Императора Рулада.

Она нахмурилась: – Если не против Императора, то против кого? И если действие не направлено против Рулада, как можно называть его изменой? Думаете, я отрицаю гегемонию Тисте Эдур? Против кого же я замышляю измену?

– Если приказываете догадаться… канцлер Трайбан Гнол.

Она помолчала. – Чего вам нужно?

– Простите. Мое имя Брутен Трана. Я назначен надзирать за действиями Истых Патриотов… хотя, похоже, Император забыл эту мелкую подробность.

– Я не удивилась бы.

Эдур скривился. – Точно. Канцлер позаботился.

– Он требует, чтобы вы докладывали ему. Так? Я начинаю понимать, Брутен Трана.

– Предполагаю, что Трайбан Гнол лжет, говоря, будто мои доклады передаются Императору.

– Единственные доклады, которые получает Император – это рапорты Блюстителя, предварительно прочитанные Канцлером.

Он вздохнул: – Я так и подозревал. Первая Наложница, рассказывают, будто ваши отношения с Императором вышли за грани простой связи правителя и избранной шлюхи (простите за это слово). Рулада изолируют от родного племени. Он целыми днями получает прошения, но от летерийцев, тщательно отобранных Трайбаном Гнолом и его командой. Ситуация усугубилась с отправлением флотов, с которыми ушли Томад Сенгар и Уруфь и многие другие хироты, в том числе брат Рулада Бинадас. Со сцены удалены все, кто мог эффективно противостоять манипуляциям канцлера. Даже Ханради Халаг… – Его голос затих. Эдур поглядел на Низаль и пожал плечами: – Я должен поговорить с Императором. Лично.

– Я не смогу вам помочь, если окажусь под арестом.

– Лишь сам Рулад может его предотвратить, – заявил Брутен Трана. – А тем временем я окажу вам некоторую защиту.

Она склонила голову набок. – Как?

– Приставлю двоих телохранителей из Эдур.

– Так вы не вполне одиноки, Брутен.

– Здесь поистине одинок лишь один Эдур. Император. Может, и Ханнан Мосаг – хотя у него есть К’риснан. Но кто поручится, что бывший Король-Ведун верен Руладу?

Низаль безрадостно засмеялась. – Вот как обернулось. Ведь Тисте Эдур ничем не отличаются от летерийцев. Знаете ли, Рулад мог бы… изменить всё.

– Возможно, Первая Наложница, мы сможем работать вместе, чтобы прояснить его зрение.

– Вашим телохранителям лучше быть скрытными. Шпионы канцлера всюду следят за мной…

Эдур улыбнулся. – Низаль, мы дети Тени.

Однажды – очень давно – она странствовала по владениям Худа. На языке Элайнтов этот садок, ни новый, ни Старший, звался Фестел’рютан, Пласты Мертвых. Она получила доказательства верности такого названия, когда проходила извитым ущельем, грубые стены которого открывали взору бесчисленные слои, свидетельствующие о вымирании видов. Каждый существовавший вид оказывался пойманным в Фестел’рютане в виде осадков, но не таких, которые обнаруживаются в геологических породах любого мира.