— Хорошо, — произнес он. — Да будет это на вашей совести. Ты, волшебник, заканчивай свой лабиринт — а ты, жрица, озаботься заключить зверя в него и проследи, чтобы он оставался там.

Он быстро пошел к дверям — и с размаху уткнулся в незримую стену. Дедал не то фыркнул, не то закашлялся — но, увидев лицо Миноса, поспешно подошел и произнес, коснувшись рамы дверей:

— Тиалуо клеитрон, — и, повернувшись к царю, сказал: — Дверь открыта.

Минос зашагал по коридору, а Дедал смотрел ему вслед и на лице его смешивались отчаяние и ненависть.

— Он думает, я ленив и несговорчив, — горько проговорил он. — Да я делал бы все, что он хочет, — будь у меня Сила! Но Силы у меня нет. Мастерство — да, есть, но не Сила. — Он резко повернулся к Ариадне. — А ты? Достанет ли у тебя Силы запечатать сверху открытый лабиринт?..

Ариадна не ответила, и к ним подошел Икар. Встав между отцом и Ариадной, он взял Дедала за плечо и начал подталкивать его к двери.

— Постойте, — окликнула их Ариадна. — Кому подчиняется запирающее заклятие? И какие ключи?

— Заклятие то же, что на вратах в храм, только это не связано с огнями. Думаешь, изобретать новые заклинания так уж легко? Так вот, нелегко, а потому я использую его и для того, чтобы запечатать лабиринт. Поскольку оно не меняется, то будет подчиняться тебе и Федре — ну и, само собой, мне. Открывающий ключ ты слышала. А слова «Эпикаломаи клеитрон» снова замкнут дверь.

Икар и Дедал вышли — а Ариадна осталась стоять, глядя в пустоту. Она сомневалась, что у нее достанет Силы запечатать лабиринт сверху, — но знала, где такую Силу взять. Однако попроси она у Диониса помощи — и он узнает, что Минотавр надежно заперт. Потребует ли он тогда, чтобы она перебралась жить на Олимп? И отпустит ли ее из Кносса Мать, зная, что Минотавр жив? Сможет ли она сама вынести переезд, жизнь в Дионисовом доме на правах... кого?

Ариадна никогда не видела, как относятся олимпийцы к Дионису, когда ее нет с ним. Она понятия не имела, насколько он отвержен, насколько пропитан неприятием самый воздух вокруг него. Так было даже с теми, кто любил его. Она твердила себе, что на Олимпе ему не нужны ни жрица, ни Уста. И возродившийся кошмар тревожил по ночам ее сны. Каково ей будет переносить появление в его постели другой? А ей самой не позволено даже касаться его! И кем будет она на Олимпе? В Ариадне было больше от Пасифаи, чем ей хотелось бы. Здесь, в Кноссе, она — фигура весьма значительная; на Олимпе же...

От закрытых незримой стеной дверей донесся глухой удар — и Ариадна с удовольствием отбросила мучительные мысли. Стражник с ошарашенным выражением лица пытался сдвинуть руками пустоту, а пустота не поддавалась — ни на волос. За стражником стояли выжившая женщина из тех, что прислуживали Минотавру, и один из слуг-мужчин, а кроме них — еще одна женщина, сущая карга видом, и двое новых мужчин.

Ариадна подошла и открыла дверь. За время до возвращения Минотавра она выяснила у старых слуг, что заставило Минотавра выломать дверь, и объяснила новым, что входит в их обязанности и что их ждет, если они не будут старательны. Всем им уже было известно условие — служба Минотавру или казнь. Девушка заметила, что двое с плохо скрытым интересом разглядывают врата, засмеялась и продолжала:

— Полагаю, никто из вас не вознамерится отправиться в храм — а эти ворота и лестница с коридором ведут только туда и никуда больше. Клея, — обратилась она к выжившей служанке, — расскажи им, что приключилось с тем, кто решил сбежать этим путем.

Женщина, которая похитила, мучила и насильно обратила в проституток множество невинных девочек и которая запросто перерезала глотки своим жертвам, когда от них уже не было пользы, побелела.