Девушка с благодарностью поцеловала его.

Подумав секунду, Сергей неожиданно сказал:

— Выходи за меня замуж.

Фраза прозвучала совершенно нелогично, нелепо: ведь они еще не были знакомы и дня! Но ни Сергей, ни Вика не думали об этом…

— Давай спать, завтра предстоит тяжелый день, — ушла от ответа Вика.

— Я мог предположить, что когда впервые в своей жизни сделаю девушке предложение, то получу отказ, — грустно промолвил Сергей, — но неопределенности не ожидал. Скажи хоть что-нибудь.

Вика смешно сморщив лицо и, уткнувшись в его широкую грудь, тихо прошептала:

— Согласна.

В криминальных кругах на Украине, за развитием ситуации в которых столь пристально следил Мирзоев из Берлина, большим авторитетом пользовался еще один человек — правда, в отличие от Лысого, он жил гораздо южнее Киева, в Ялте.

Михаил Яковлевич Гросич, более известный под кличкой Тягун, проводил большую часть года на Южном Берегу Крыма в недавно построенной даче, окруженной с трех сторон виноградником. Лишь на зиму уезжал с семьей в свою симферопольскую квартиру. Здесь же круглосуточно находились три человека, выполнявшие роль его личной охраны, которые занимали помещение летней кухни. По обнесенному глухим забором двору бегали два здоровенных ротвейлера.

Гросич был очень уважаемым в преступном мире авторитетом, держащим под контролем Крым.

Кличка Тягун прочно закрепилась за ним после двух продолжительных сроков отсидки в лагерях.

Тягун имел очень мобильную «бригаду» молодых бандитов, правда, не из тех, кого принято именовать «отморозками», а нормальных пацанов, при понятиях. Эта бригада и делала «крышу» многим крымским бизнесменам, в том числе и Абраму Рудковскому, акционеру-пайщику вновь создаваемого симферопольского коммерческого банка «Открытый кредит».

А Рудковский так же, как и Луценко, попал в прискорбный реестр людей Мирзоева…

Михаил Яковлевич Гросич вставал рано и подолгу возился со своими псами. Те, завидя хозяина, радостно бросались к нему, пытаясь в мощном прыжке дотянуться языком до лица старика.

Один из телохранителей Тягуна, невзрачный на вид молодой человек лет двадцати пяти по прозвищу Хитрый, каждое утро с улыбкой наблюдал эту картину.

— И охота тебе, Миша, их баловать, — сказал он как-то старику, обращаясь к нему на «ты» по давно заведенной лагерной привычке. — Проку от них никакого, только жрут, да срут, и лают, как сумашедшие.

— Не скажи, Хитрый, — запротестовал Михаил Яковлевич, поглаживая собак, — они понадежнее многих людей будут.

— Ну это уж точно, — согласился охранник, — предательства они не допустят.

— Не зря же кто-то сказал, чем больше смотришь на людей, тем больше нравятся собаки, — вспомнил старик расхожую поговорку. — Гляди, Витек, они правильной жизнью живут, у них понятия сродни нашим. Сильный слабого всегда ставит на место.

Над Ялтой, над горами, покрытыми темно-зеленым лесом, раскинулось прозрачное голубое небо.

Отсюда, с горы, было видно море с микроскопическим пароходиком на горизонте. Все это вместе взятое — роскошная крымская природа, свежее утро, близость любимых псов — настраивало Тягуна на благодушный лад.

— Собаки собаками, а люди людьми, — пожал плечами Хитрый.

Тягун согласился:

— И то верно.

Их разговор был прерван звуком автомобильного сигнала, раздавшегося за воротами дома.

— Кого это несет спозаранку? — удивился охранник и направился к калитке узнать, в чем дело.

На дороге стояла «девятка» серебристо-стального цвета, в ней сидели Бердан и Кислый.