— И выглядел так, как будто только что выбрался из чьей-то постели.

Он кивнул с сожалением.

— Я представляю, каким я, должно быть, тебе показался, — признал он. — Мы начали опять скандалить, и в конце концов от отчаяния, потому что ты уже поговаривала, что хочешь уйти, — я отправил тебя сюда. Я грубо предложил тебе выбирать между мной и твоей драгоценной работой. Я высокомерно улыбнулся, помахал тебе рукой и уехал. Обратно в Лондон, к благословенному облегчению, которое даровала бутылка виски.

— И ты не ждал, что я примчусь в Лондон, когда окончательно удостоверюсь в том, что беременна. А у меня было единственное желание поделиться с тобой этой новостью.

— Но вместо этого ты обнаружила меня с другой женщиной, — он поднял на нее свои полные боли глаза. — В ту ночь я понял, как сильно ты меня любила, — резким голосом сказал он. — И как много я потерял.

— Но, Тай, — нахмурилась Марни, — если ты до этого не знал, как сильно я тебя люблю, то как…

— Ты была сломлена, Марни, — сказал он. — И это сделал я в тот вечер, когда ты застала меня в постели с Антеей. И неважно, был ли я невиновен или виновен, был ли достаточно пьян, чтобы это осознавать, или нет. Все дело в том, что я был настолько озабочен тем, чтобы скрыть от тебя свою любовь, что не поверил и не заметил, что ты тоже меня любишь. И когда ты набросилась на меня после моего возвращения в тот вечер, ты делала это не от ненависти ко мне и не от пошлой ревности, — а от боли и муки за свои надежды и мечты. За поругание Любви. Именно поэтому неважно было, виноват я или нет.

— О Ги, — печально прошептала Марни. — Для меня это было очень важно! Разве не важно, находится ли твой муж в постели с другой женщиной потому, что он там предпочитает находиться, или потому, что его отвратительные друзья решили позабавиться с его глупенькой молоденькой женой в то время, как он, напившись, ничего не соображает?

— Важно для тебя, но не для меня, — прервал он ее. — Я же вдруг понял, что ты любила меня — и это было главное. Но как я мог защищаться в той проклятой ситуации? Как ты могла поверить чему бы то ни было, но не своим собственным глазам? У меня не было опоры, — вздохнул он, — и когда я увидел, как на моих глазах твоя только что осознанная мною любовь превратилась в ненависть, я знал, что все это я заслужил сполна. И знаешь, Марни, — сказал он, — те шесть месяцев, когда ты скрылась из виду, навсегда останутся самым худшим временем в моей жизни.

Он долго молчал.

— Потом ты вернулась, — хриплым голосом продолжал он. — И как только я увидел твою стройную фигуру и это отвратительное выражение в твоих глазах, я понял, что ребенка больше нет. И что в этом Виноват я, — он откашлялся. — Я понял тогда, что мне нет прощения.

— Итак, подытожила Марни, — когда ты говорил о раскаянии, то ты имел в виду свою вину за потерянного ребенка, а не за Антею?

Он печально кивнул.

— Если бы я тебя больше любил, Марни, то…

— Я упала, Гай! — резко выкрикнула она. — Ни меня, ни тебя нельзя за это винить! Я просто упала; Я же говорила тебе ночью. Споткнулась и упала со ступенек; Печальный случай. И нет ничьей вины!

— Это моя вина, — горько сказал он. — Ты внимательная и осторожная, Марни. Если бы я лучше о тебе заботился, не боялся любить, верил в твою любовь; если бы ты никогда не сомневалась во мне, в какой бы ситуации меня ни застала, тогда бы ты от меня не убежала.