Это был переломный миг в войне – поворот к победе. После закрытия Калинова моста пелена туч рассеялась, но высокую и горькую цену заплатили за эту победу Белые горы и лично княгиня Лесияра: наследница белогорского престола, княжна Светолика, навеки застыла скалой над замурованным проходом между Навью и Явью.

Солнечным весенним днём Мечислава поднялась на крыльцо своего дома. На шаг позади за нею следовала её дочь Градинка – молодая дружинница, получившая в этой войне тяжёлый боевой опыт. Не волосы её, а взгляд словно бы подёрнулся сединой.

В дверях воительниц встречала Беляна с дочерьми. Сердце Мечиславы согрелось от весенних искорок в зрачках сероглазой ладушки, которая протягивала ей младшую дочку, ещё совсем кроху. Женщина-кошка прижала тёплый комочек к груди, а потом расцеловала любимые серые очи.

– Пташки мои, – обняла она двух других дочерей, нетерпеливо ждавших своей очереди.

Потом дочки кинулись обниматься с сестрицей Градинкой; молодая сильная кошка сгребла и со смехом закружила сразу обеих сестёр – белогорских дев. Вланешка, застенчиво улыбаясь, стояла чуть поодаль – вечная, неисправимая скромница. Мечислава раскрыла ей навстречу объятия:

– Ну, что же ты? Будто не родная...

Вланешка шагнула раз, другой, третий, замешкалась. Мечислава сделала последний шаг сама и прижала дочь к груди, на которой остался тонкий, едва заметный шрам от раны, зашитой волшебными пальцами мастерицы-рукодельницы.

– Самая... Самая родная, – шепнула Мечислава в порозовевшее ушко Вланешки.

А наутро женщина-кошка снова распахнула окно опочивальни и вдохнула полной грудью чистый, мирный воздух, свободный от военной горечи.

– Эге-ге-ге-гей! – пронёсся над землёй молодецкий крик.

У испуганных кур в курятнике градом посыпались яйца, нарядный петух – потомок того, первого – клюнул себя в зад и чебурахнулся с насеста; девушка с коромыслом расплескала воду, а кошки-носильщицы с мешками зерна на мельнице по цепочке повалились друг на друга. Стряпуха не рассчитала силы взмаха, и блин со сковородки, вылетев в окно, шлёпнулся на голову проходившей мимо кошке.

– Хорошо-то как! – потянулась Мечислава навстречу новому дню.*   *   *Беляна впустила гостью – молодую кошку со шрамом на щеке. Мягкие русые кудри золотились под солнцем, серовато-голубые глаза смотрели серьёзно и внимательно. Не было нужды спрашивать: конечно, шрам оставила война.

Стройный стан незнакомки опоясывал алый кушак, а плечи, рукава и полы кафтана переливались бисерным шитьём. Окинув доброжелательно-проницательным взором этот наряд, Беляна подумала с усмешкой: «Уж не свататься ли пришла?»

А гостья протянула ей платок с вышивкой изумительной работы: живые незабудки цвели и, казалось, даже пахли на нём.

– Не здесь ли живёт мастерица-вышивальщица? – спросила она.

– А, так ты заказать что-то желаешь? – Беляна была слегка разочарована, но постаралась не показать виду. – Да, есть у нас рукодельница. Ступай за мной, я провожу тебя к ней.

Беляна проводила кошку в светёлку к Вланешке. Жаль, жаль, что не свататься пришла пригожая гостья... Дочки уж давно поджидали своих суженых.

А гостья, остановившись на пороге светёлки, так посмотрела на мастерицу, что Беляна совсем растерялась, гадая, зачем же она явилась на самом деле. Если ради заказа, то взгляд у неё уж очень... не деловой. Когда по делу приходят, не смотрят так жадно, пристально и ласково. А если ради самой мастерицы.