Когда начало темнеть, она зажгла лампу и продолжила класть стежок за стежком. От стука в дверь сердце перекувырнулось в груди, а иголка вонзилась в палец – выступила алая капелька. Сунув уколотый палец в рот, Златоцвета захромала по лестнице вниз: она уже знала, кто пришёл, и в её душе громыхала раскатами радость – будто и не было ни видений, ни слёз... Смыло их светлым потоком любви, который струился на неё из глаз избранницы.

– Яблонька моя, осторожно, не спеши! – Лесияра бросилась к Златоцвете и взяла за руки, помогая спуститься по ступенькам. И запоздало поприветствовала: – Здравствуй, ладушка. Уж прости меня за эти «приду – не приду»... С делами удалось разобраться раньше. Час поздний, так что я ненадолго – хоть немножко на тебя погляжу, радость моя.

Княгиня пришла не с пустыми руками, а с подарком – новыми сапожками из алого сафьяна, украшенными золотым шитьём и бисерным узором. Их носочки задорно загибались, а с голенищ свисали кисточки. Преклонив колено, Лесияра самолично обула Златоцвету, и они вышли в сад погулять на сон грядущий – опробовать обновку.

– Удобно тебе, ладушка? – спросила княгиня.

– Чудесно, государыня, – с улыбкой ответила девушка. – Благодарю тебя за подарок.

На сердце у неё было светло, а от тоски осталось только лёгкое облачко, маячившее вдалеке – как чуть приметная хвойная горчинка в воздухе Тихой Рощи. Они остановились под преобразившейся яблоней; та разрослась за лето, обзавелась пышной кроной, а плодов на ней хоть и немного висело, да зато каких крупных! И не скажешь теперь, что она когда-то чахла.

– Мррр, соскучилась по тебе, ласточка, ягодка, цветик, – замурлыкала Лесияра, склоняясь к Златоцвете и щекоча дыханием ей ушко. – Поцелуй меня скорее... Мрр, не могу тобой надышаться, насытиться!

Из-за разницы в росте ей приходилось нагибаться, а Златоцвете – подниматься на цыпочки, но поцелуям это не препятствовало. За этим сладким занятием их и застал вернувшийся из поездки Драгута Иславич.

– Какие у нас гости дорогие да желанные, – поприветствовал он княгиню. – Здрава будь, государыня Лесияра!

– И ты будь здрав, любезный Драгута Иславич, – отозвалась та царственным кивком головы. – Как съездил? Как успехи твои?

– Ох, есть мне что порассказать, государыня, – засмеялся батюшка.

Совсем улетучились остатки грусти, душа Златоцветы лучилась тёплым светом. Батюшка вернулся довольный, прямо сиял, а значит, пошли у него дела на лад. Матушка подала ужин, поставив посередине стола великолепный и тяжёлый, душистый яблочный пирог с румяной блестящей корочкой, и глава семьи, осушив первым делом кубок мёда, принялся рассказывать свои новости.

– Хорошо съездил, плодотворно – совсем как в былое время. Но даже не этому я так радуюсь, а тому, что ворога своего, обидчика проклятого, я нашёл! Не ждал, не чаял этой встречи, а вот довелось увидеться. На сей раз он по-новому вырядился, борода уж у него не чёрная, а светлая, и лицо тоже белое, но я его, жука такого, всё равно узнал! Узнал, а сам помалкиваю, жду, вспомнит ли он меня. Не вспомнил, гадёныш! Мне-то его злодеяние всю жизнь исковеркало, а он забыл, гад проклятущий!.. Ну ладно, думаю, погоди, поймаю я тебя, изобличу! Сажусь с ним играть; ведаю, что кости жульнические, готовлюсь проигрывать, ан нет – выиграл! Раз выиграл, второй раз – тоже. У него глаза на лоб полезли! Как это так – чтоб кости против своего мошенника-хозяина падали! Хех! – Батюшка со смешком погладил бороду, сияя довольством. – Когда третий раз я опять его обставил, у него уж ничего не осталось: всё, что поставил он – всё спустил.