Тут хрюкнули обе. Невзора провела ладонью по лицу, застонала.

– Ну ты, Лелюшка, и... Даже не знаю, как и назвать-то тебя! Кобелём не назовёшь, потому как пола ты противоположного, но суть твоя похотливая ещё и не такого словца достойна...

– А хоть горшком зови, только в печь не ставь, – усмехнулась рыжая любительница сладострастных утех. – Уж что-что, а заставлять девок визжать я умею и через то всегда сыта, даже не охотясь. Отрицать не стану: люблю я девок... И они – меня. Пока всех прелестниц в деревне не переберу, не успокаиваюсь. А как всех на себе верхом перекатаю – за следующее село принимаюсь.

– И что, все смелые такие – с оборотнем баловаться? – криво усмехнулась Невзора.

– А чего им бояться? – цинично прищурилась Лелюшка. – От меня ж не забеременеешь – последствий никаких. Одна только взаимная выгода от этого происходит: и им услада, и мне кормёжка!.. Ладно, пойду я, а то моя зазноба там озябнет без моих горячих объятий! Не налюбилась я ещё... – И Лелюшка, плотоядно облизнувшись, гибко и чувственно повела плечом, двинула бедром.

Снова лёгкие шаги, шуршание листвы – и Невзора молниеносно скрылась за толстым стволом.

– С кем ты тут разговариваешь? – раздвигая руками кусты, спросила Хорошка. – И зачем меня покинула?

– А ни с кем, моя звёздочка ясная, – раскрывая ей объятия, разулыбалась Лелюшка. – И вовсе не покидала я тебя, что ты! Только отлучилась ненадолго – дух перевести. Ну, иди ко мне, моя сладенькая, обними меня и поцелуй!

Руки девушки обвились вокруг её шеи, а обнажённые ноги обхватили бёдра девицы-оборотня: возлюбленная запрыгнула на неё, прильнув всем телом и изнывая от желания. Их губы тотчас неистово соединились в поцелуе, и Лелюшка, поддерживая девушку на себе под ягодицы, прислонила её спиной к дереву, за которым пряталась Невзора.

Той оставалось только снова поскорее отползти и устремиться в лес. Но перед её глазами ещё долго стояла эта картинка: Хорошка, отдающаяся с таким исступлением, с таким бесстыдством и ненасытностью, что и подумать неловко. Чего стоил этот жаркий, крепкий обхват ног, пушистый треугольник ниже пупка, молодая стоячая грудь, жадные до поцелуев губы!

– Бррр, – встряхнулась Невзора, а в следующее мгновение бежала уже в зверином облике – подальше от места любовных утех.

У неё и нутро горело от смущения, что она при всём этом присутствовала, и вместе с тем это разжигало в ней самой доселе дремавшие желания.

Она попыталась сосредоточиться на охоте, но эта паскудная картинка так и стояла перед взглядом и заслоняла собой всё. И как теперь возвращаться к вожаку с вестью о невыполненном поручении? Да ведь с этой Лелюшкой никакого сладу – ну не за шкирку же её от девушки оттаскивать. Вот, значит, как она добычу свою достаёт... Ну, хоть не воровством. Впрочем, и этот способ казался Невзоре не намного достойнее.

Взбудораженная увиденным, она мчалась, не разбирая дороги, и наткнулась на кабана – матёрого секача, клыкастого одиночку. Тот гостям не обрадовался, и встреча вышла весьма кровавой. В волчьем облике Невзора превосходила кабана в размерах, но тот не собирался дёшево отдавать свою жизнь и распорол ей клыками бок. Невзора, обливаясь кровью, отскочила; её трясло, дыхание лихорадочно рвалось из груди. Непросто было подступиться к этому зверюге, шкура у него – как броня, не прокусишь, до того ороговела. Но Невзора-охотница знала слабые места в его защите, да и быстротой она теперь обладала неимоверной. Разогнавшись, она сшибла вепря с ног, полоснула бритвенно-острыми зубами по брюху – и готово. Зверь завизжал, а потом захрипел: из длинной раны вывалились наружу петли кишок. Скоро ему настал конец.

Рана Невзоры была серьёзна, но не смертельна. Памятуя о свойствах хмари, о которых ей поведала Лелюшка, она заткнула свою распоротую плоть сгустками радужного вещества.