Эмили посмотрела на часы. Только двадцать минут седьмого. К девяти, подумала она, небо станет лазурно-голубым, солнце будет светить вовсю, а море утихнет и уподобится озеру. Эмили, как некогда бабушка, была неисправимой оптимисткой.

Отойдя от балюстрады, она двинулась к столику, на котором были разложены бумаги. Из дел на первом месте была ее близкая поездка в Гонконг. Предстояло закупить товары для «Генре» – импортно-экспортной компании филиала «Харт Энтерпрайзиз», которым она руководила. Эмили открыла записную книжку и посмотрела ранее отмеченные числа в сентябре. Полистав несколько страничек, тщательно изучила расписание и внесла в него поправки. Затем набросала записку для своей секретарши Дженис, которой предстояло окончательно отладить программу поездки.

Эмили вздрогнула, когда на плечо ей легла чья-то тяжелая рука. Она вскочила со стула и порывисто обернулась. Глаза ее расширились от изумления.

– Бог мой, Уинстон! Нельзя же так. Подкрался неслышно и напугал меня! – воскликнула она.

– Извини, дорогая. – Уинстон наклонился и поцеловал жену в щеку. – Доброе утро, – спохватившись, добавил он, пересекая террасу. Остановившись у балюстрады, он улыбнулся Эмили. Она улыбнулась в ответ.

– Скажи-ка мне, что это ты так рано вскочил? Ведь обычно до десяти спишь как убитый.

Уинстон пожал плечами и повесил полотенце на балюстраду.

– Что-то не спится нынче. Да ведь оно у меня всегда так бывает, Эмили, разве ты забыла? Когда подходят последние деньки, хочется успеть все, не упустить ни одной секунды, прямо как у детей.

– Вот и я такая же.

– Точно. Тем более что ты любишь этот дом. Как и он тебя, впрочем. Ты здесь расцветаешь.

– Благодарю вас, сэр, вы очень любезны, – сказала Эмили.

Уинстон посмотрел на стакан.

– Это что, вода? А кофе ты не хочешь сварить?

– Нет, Уинстон, не хочу, – покачав головой, горячо сказала Эмили. – Потому что за кофе последует тост, а на тост – масло, на масло – джем, а когда к семи появится Одиль со всей своей вкуснятиной из булочной, у меня будет второй завтрак, а ведь ты прекрасно знаешь, что мне надо следить за весом.

– Для меня вы всегда выглядите неотразимо, миссис Харт, – усмехнувшись, сказал Уинстон, и глаза его призывно заблестели. – Прямо слов не нахожу.

– Да брось ты, Уинстон, в такой– то час!

– А что в нем дурного? Еще довольно рано… в самый раз вернуться в постель, дорогая.

– Не болтай чушь, мне надо кучу вещей переделать до завтрака.

– И мне тоже. – Уинстон снова хитро посмотрел на Эмили. Затем выражение его лица переменилось, переменился и его взгляд – он стал оценивающим. Уинстон явно остался доволен увиденным. Эмили было тридцать четыре года, и, с его точки зрения, она по-прежнему была самой очаровательной женщиной на свете. Волосы ее совсем выгорели, кожа потемнела от загара, а в чудных зеленых глазах – таких же, как и у него, светился ум и неизбывная жажда жизни. На Эмили было бикини, а поверх легкий зелено-розовый халат. Выглядела она в это утро удивительно свежей и молодой.

– Уинстон, с чего вдруг такое внимание? Что-нибудь не так?

– Естественное внимание. Просто любуюсь тобой. Ты – как сладкое мороженое, которое неплохо бы отведать.

– Фи! – засмеялась Эмили, но шея у нее порозовела, и она поспешно опустила глаза, вернувшись к своей записной книжке.

На мгновенье наступила тишина.

Уинстон подавил улыбку. Было и смешно и приятно, что даже теперь, через одиннадцать лет после свадьбы, он все еще мог заставить ее краснеть.