Теперь Донован сам укорял себя за слепоту, хоть и понимал, что просто был ослеплен красотой, земной, преходящей, лживой и тленной. Красота — солнце художника, но на солнце нельзя долго смотреть… Несчастная мисс Энн была права. I never forget faces, but in your case I would be glad to make an exception, подумал Донован. На какой-то момент Чарльзу захотелось бросить в огонь портрет и эскизы, слепки с этого удивительного лица, но он, подумав, покачал головой. Этот поступок был бы для него трусостью. Слабостью. Самоубийством.

Нет. Он оправит этот портрет в раму и всегда будет возить с собой. Он даже выставит его в Лондоне.

Как укор его слепоте. Как кару его наивности. Как расплату за глупость и склонность одурачиваться красотой.