– Я изучал не только способы разведения скота. У меня еще много специальных знаний, которые могут быть вам очень полезны. Я покажу вам, как добывать смолу и каменный уголь.

– На что мне они? – ответил Биасу. – Когда мне нужен уголь, я сжигаю три лье леса.

– Я укажу вам, для чего годится каждая порода дерева, – продолжал пленник: – эбеновое дерево и сабьекка – для корабельных килей, яба – для гнутых частей; ирга – для остова судна; хакама, гайак, бокаутовое дерево, кедры, акома…

– Que te lleven todos los demonios de los diez у siete infernos! – закричал Биасу, выведенный из терпения.

– Что вы сказали, милостивый повелитель? – спросил, весь дрожа, экономист, не понимавший по-испански.

– Слушай, – сказал Биасу, – не нужно мне кораблей. В моей свите есть только одна свободная должность, но не место дворецкого, а место лакея. Подумай, senor filosofo подходит ли она тебе. Ты должен прислуживать мне на коленях, подавать мне трубку, калалу и черепаховый суп и носить за мной опахало из перьев попугая или павлина, как вот эти два пажа. Ну, отвечай! Хочешь быть моим лакеем?

Гражданин С***, думавший только о том, как бы спасти свою жизнь, склонился до земли, стараясь всеми способами выразить свою радость и благодарность.

– Значит, ты согласен? – спросил Биасу.

– Можете ли вы сомневаться в этом, мой великодушный господин? Я, ни минуты не колеблясь, приму вашу высокую милость и почту за честь служить вашей особе!

При этом ответе насмешливое хихиканье Биасу перешло в оглушительный хохот. Он скрестил руки, поднялся с торжествующим видом и, оттолкнув ногой склоненную перед ним голову белого, громко воскликнул:

– Я очень рад, что увидел, до чего может дойти низость белых, после того как нагляделся, до чего доходит их жестокость! Гражданин С***, тебе я обязан этим двойным примером. Я знаю тебя! Неужели ты был настолько глуп, что этого не заметил? Это ты руководил казнями в июне, июле и августе; это ты выставил головы пятидесяти негров на кольях вдоль аллеи, ведущей к твоему дому, вместо пальм; это ты предложил зарезать пятьсот негров, оставшихся после восстания в твоих руках, и окружить город Кап цепью из невольничьих голов от форта Пиколе до мыса Караколь. Тогда, если б ты мог, ты снял бы мне голову в качестве трофея, а теперь ты был бы счастлив, если б я захотел взять тебя в лакеи. Нет! Нет! Я больше забочусь о твоей чести, чем ты сам; я спасу тебя от такого позора. Готовься к смерти.

Негрофил, онемев от ужаса, рухнул, как подкошенный, к его ногам. Биасу подал знак, и негры оттащили несчастного ко мне.

XXXIV

– Ну, теперь твой черед! – сказал начальник, поворачиваясь к последнему пленнику, колонисту, которого белые подозревали в том, что у него «смешанная кровь», и который вызвал меня на дуэль за это оскорбление.

Громкие крики мятежников заглушили его ответ. «Muerte! muerte! Смерть! Смерть! Death! Touye! touye!» – вопили все, скрежеща зубами и грозя кулаками несчастному пленнику.

– Генерал, – сказал один из мулатов, говоривший свободнее других, – это белый; он должен умереть!

Злосчастный плантатор, размахивая руками, изо всех сил старался перекричать толпу и, наконец, добился, что его услышали.

– Нет, нет, господин генерал, нет, братья мои, я не белый! Это гнусная клевета! Я мулат, у меня смешанная кровь, как и у вас. Моя мать негритянка, как ваши матери и сестры!

– Он врет! – кричали разъяренные негры. – Это – белый. Он всегда ненавидел черных и цветных!

– Никогда! – кричал пленник.