- Славик! – я махнула ему рукой.

- Ты?! – удивился он, судя по всему, неприятно удивился.

Похоже, я недостаточно сознавала, в кого превратилась за последние недели. И дело даже не в одежде, хотя раньше я постеснялась бы выйти из дома в таком полулюмпенском виде. И даже не в растрепанных сосульках на голове и полном отсутствии косметики. Перед выходом из дома я посмотрела на себя в зеркало и поразилась, насколько изменилось мое лицо. Исчезло выражение нахальной, неистребимой самоуверенности и легкий налет стервозности, который делал меня сводной сестричкой Веры Чинаревой и Натальи Полосовой. А если уж я поразилась этому, то как, наверно, удивился Коробок! Вряд ли я понравилась ему в этом моем новом облике – замызганном и испуганном.

Он элегантно отодвинул стул и приземлился рядом со мной, смахнув попутно крошки из-под своего безупречного рукава.

- Будешь что-нибудь? – предложила я, ускоренно поедая чизбургер.

- Нет. Вырвался на полчаса. Рассказывай, но покороче. Подробности…

- Почтой?

- Подробности позже. То есть излагай не сюжет, а фабулу.

Трудно поверить, но когда-то Коробок хотел стать моим коллегой-филологом. И даже поступил в «Герц», на русский язык и литературу. Но ушел оттуда после первого же семестра. Потом у него были уже совсем другие университеты.

Если кто не знает, то сюжет отличается от фабулы, в основном, наличием причинно-следственной и временной связи. «Жили-были дед и баба. Оба они умерли». Это фабула. А вот когда и почему умерли – это уже сюжет. Впрочем, я с поставленной задачей справилась на «троечку», потому что периодически срывалась в подробности. Особенно когда перешла к финальной коде.

- У тебя с головой все в порядке? – грубовато поинтересовался Коробок, когда я закончила. – Или от потрясений мозги в задницу стекли? Не терпится исправить несправедливость судьбы и занять свое законное место на кладбище?

- Кстати, возвращаю долг, - я выложила перед ним тысячу долларов. – А что касается мозгов, то со стороны виднее. Пойми ты, я не могу всю оставшуюся жизнь сидеть, забившись в нору, и дергаться от каждого шороха.

- Послушай, давай мои ребята просто-напросто оторвут ей голову, зачем тебе лезть на рожон?

- Нет уж! – уперлась я. – Потом еще и ее на меня повесят. Мне нужно, чтобы твои ребята отловили мужика, который придет меня убивать, только и всего. И чтобы он сдал Чинареву. А там уж пусть менты с ней возятся.

- Какая гуманность! – закатил глаза к потолку Коробок. – А если мои не успеют и он тебя раньше прикончит?

- Давай сделаем так, - и я изложила поминутно вздыхающему и кривящемуся Коробку свой план.

Он выдает мне бригаду мальцов, покрепче и, желательно, посообразительнее. Они привозят меня домой, осматривают подъезд, лестницу и квартиру, заводят меня туда и занимают сторожевые посты – кто в квартире, кто на улице. И когда появляется киллер, аккуратное его сворачивают. Не восвояси, а в трубочку.

- А если тебя тихо через окошко пристрелят?

- Я шторы задерну. Да и киллер этот, Кабан, говорят, любит почему-то в лицо стрелять. Извращенец какой-то!

- Блин, Лиза! – Славик продолжал кривиться и морщиться, как не выглаженная вовремя простыня. – Ты со своими «волшебными неожиданностями» совсем с катушек съехала.

- Я так понимаю, ты не хочешь мне помочь? – я широко улыбнулась и встала, стараясь не заплакать.

- Сядь! – он повысил голос и рванул меня за руку. На нас начали обращать внимание. – Во-первых, я не отказываюсь. А во-вторых, ты уверена, что будет кого сворачивать в трубочку?

- Абсолютно.