— Были там?

— У него дома? Приходилось.

— И на кладбище, — Денисов начал понимать.

— Да. Султан Уаис Баба. Мусульмане считают его святым местом.

— И милостыню просить — Подумав, Лаву кивнул:

— Важно преодолеть сложившиеся представления. О том, что стыдно, что неприлично, что можно, что нельзя.

— А Жанзаков? Ему тоже приходилось собирать подаяния?

На этот раз пауза оказалась дольше.

— Он сам вам ответит. Каждый должен говорить такое только за самого себя, — он взглянул на Денисова. — Согласны?

Денисов понял: «Просил. Конечно же…»

Еще вопрос. Вам приходилось писать: «В моей смерти прошу никого не винить…» Может, чтобы испугать себя? Здесь, в купе, была такая записка.

— Тут другое. — Лаву на секунду коснулся взглядом колокольца на столе, отвел глаза. — Методика овладения биоэнергией только создается, результаты экспериментов непредсказуемы. Понимаете? Было бы справедливым, чтобы в случае моей гибели за меня никто не отвечал…

«Вот и разгадка, — Денисов кивнул. — Сухарев мог не беспокоиться. Не режиссерская придирчивость была причиной записки. И речь не шла о самоубийстве…»

Рисунок поиска, однако, по-прежнему не претерпевал изменений.

«Через приятелей Сабира Жанзакова — к самому актеру… Нет выбора!»

Денисов достал фотоснимок, привезенный им из Ухты.

— Здесь нет ваших знакомых?

Лаву внимательно вгляделся. Атлет, удерживавший ногу на плече партнера, не вызвал у него интереса.

— Сабир… — Он ткнул в тренера. — Да еще — упражнение. «Цапля ловит рыбу…».

— Имя Андрей что-нибудь говорит? — Денисова интересовал хозяин квартиры, в которой Досымбетов в свое время пытался облегчить страдания мужу Виргинии Витаускене.

Он напряг память:

— Камал помогал Йонасу совершенно бескорыстно, взмок от пота… Там три комнаты… Мужу было плохо. Камал говорил с ним. Сказал, что сам много болел, лечился у старцев, у буддистских монахов. Много лет переносил унижение, тяготы. Убирал за ними грязь… В квартире были еще люди. Студенты. Может, аспиранты…

— Небольшого роста, — напомнил Денисов, — с бородкой. Похож на маленького мужичка. Историк или экономист…

— Историк, — сказал Лаву. — Я слышал о нем от Сабира. Но никогда у него не был.

— Кто может его знать, кроме Досымбетова и Юнусова?

Лаву задумался.

— Может, профессор Семенова?

Денисов уже записывал.

— Семенова Нелли Михайловна. Вот телефон…

Денисов взглянул на часы. «Газик» продолжал ждать его у пакгауза, рядом с площадкой, где разгружали негабаритные грузы-тяжеловесы. Он спросил еще:

— В книге по иглотерапии лежит записка, посвященная мастерам дзен: «они пинают, бьют учеников…»

Лаву кивнул головой.

— Я видел, к сожалению, ничего не знаю об этом.

— Жаль. Сейчас вы — в метро? Я довезу.

У купе, служившего съемочной площадкой, они остановились. Бритоголовый включил свет. Перегородка между двумя смежными помещениями была снята, чтобы камере было свободнее работать. Денисов не увидел внутри ни реквизита, ни декораций. Обычное купе…

— Если у двери висит милицейский китель, — объяснил Эргашев, — значит, снимают служебку, где едет оперуполномоченный.