На миру монашество —

Что землю грызть!

Ну, а бабья наша тут

Молчать – корысть.

Столбам с перекладкою

Никто не плох!

Хватай мертвой хваткою,

А там – как Бог!

* * *

Луна с луговины

Ушла за копну.

Глядит Царь на сына,

Глядит на жену.

Верней самострела

Глаз пьяных – прицел.

“Ты ног не жалела,

Ты рук не жалел,

И так что за кружкой

Я верно сужу,

Решил, что друг дружкой

Я вас награжу.

Любитесь – доколе

Ус есть у китов,

Да чтоб мне к Николе

Внучок был готов!

Да чтоб тот внучонок

С меня был снятой!”

Берет Царь бочонок:

“Налей вам святой!

В ковры-вам-подстилки

Вину велю течь!”

В персты по бутылке

Сует вместо свеч.

“Чтоб в играх-затействах

Плодились птенцы,

Вот вам венецейских

Две чарки – в венцы!”

Вверх дном, ошалелый!

Двойной аж фонтан:

Ей прямо на тело,

Ему на кафтан.

Сидит, приосанясь,

Меж струн и меж струй,

Да вдруг как затянет:

“Исайя, ликуй!”

* * *

Эй, Исайя ты, Исайя,

С небес свесь-ка голову!

На невесту взглянь: босая,

Того хуже – голая!

Словно цельным становищем

Вражьим – в рот целована.

Всего тела вдоль – винищем

В кровь исполосована.

Ишь, сокрыла черноглазье!

Хороша, смиренница!

На полуношных-то разве

На летуньях – женятся?

Как пойдет чудить в кровати

Булавками-иглами!

– Нет, Исайя-ликователь,

Твое дело гиблое!

Гляди: Царь их лбами чокнул

Для дельца веселого!

“Да в уста чтобы – не в щеку

Целоваться, голуби!

Не рябая, не косая,

Глаже шелку – платьице!”

– Ох, пророк ты наш Исайя,

Паренек-то пятится!

“Коли сам жену не чмокнешь,

Скручу с ней веревкою!”

(Ох, поддастся паренек наш!

Пенька – баба ловкая!)

Быть ему, пророк Исайя,

За дверьми чугунными!

От нее себя заставил

Изгородью струнною!

Царь из рук как схватит гусли!

– Держись, гуси-лебеди! —

“Чмокай в паточное устье, —

Не то – гусли вдребезги!”

То не девица в когтях у черной немочи —

То Царевича у женских уст застеночек.