Плоть ли бабья – ай

Просто яблонь-май?

Бабья пазуха —

Али Божий рай?

То дыханьице ли, жаркий воздушок,

Аль инбирь-шафран-корица-корешок?

Веселится Царь, – инда пот утер!

Белей снегу – сын, глаза в землю впер.

– Что ж вы, струночки, не стали вперебор? —

Не змеиный шип – шелков рваных скрип,

То не плетка-хлыст – шелков рваных свист,

То на всем плясу – шелка ручьями вниз!

– Эй, жару поддавай!

Рубаху скидавай! —

Отцу с сыном пир великий задавай!

Заленилась – не слыхать монист.

С плеча левого наплечник вниз.

Рукой заспанной ресницы трет,

Теперь правому плечу – черед.

Осовела, что кулек с мукой,

Ткань у бедер собрала рукой.

Да не вовремя зевнула, дрянь!

Пошла рот крестить, – пустила ткань.

И – взыграв как целый град Содом —

Закрутилась дымовым столбом!

* * *

Ночь – ежели черная,

Кровь ежели красная,

Бабенка невздорная,

Да на всё согласная —

Можно одной улочкой

Вдвоем ходить,

Можно одной булочкой

Двоих накормить.

Друг ли ты с товарищем,

Ай сын с отцом,

Поделитесь чарочкой —

И всё с концом!

Грех из-за убожества

Входить в изъян!

Поделись по-божески —

И каждый пьян.

На миру монашество —

Что землю грызть!

Ну, а бабья наша тут

Молчать – корысть.

Столбам с перекладкою

Никто не плох!

Хватай мертвой хваткою,

А там – как Бог!

* * *

Луна с луговины

Ушла за копну.

Глядит Царь на сына,

Глядит на жену.

Верней самострела

Глаз пьяных – прицел.

“Ты ног не жалела,

Ты рук не жалел,

И так что за кружкой

Я верно сужу,

Решил, что друг дружкой

Я вас награжу.