В-третьих, Англия и Франция наконец-то решились и сами вступить в войну. Османов, кои весьма оживились при таком известии и тут же протянули руку за новыми субсидиями, уговорили поступиться Критом в пользу венецианцев и Кипром в пользу уже давно облизывающихся на него французов, а также еще Родосом и островами Додеканеса. Турки пошли на это с легким сердцем. Не считая того, что все эти вроде как ранее принадлежавшие им острова еще надобно было отбить у русских, в результате действий намечавшегося союза они рассчитывали вернуть себе куда более лакомые куски — Бурсу и Константинополь! А там — кто может знать планы Аллаха… Англичане же в благодарность за помощь закрепили за собой никому более особенно не интересные Шетленды, Флориш и интересный многим, но ни для кого, кроме гордых бриттов, недостижимый Бомбей. По поводу остального, что появится в процессе будущей, несомненно победоносной, войны, решили договариваться по факту.

На самом деле война была обречена сразу же. В первую очередь финансово. Все воюющие государства, кроме России, начинали войну в долг. Османы все семь лет вялотекущей войны жили только на подачки. Персы без выделенных субсидий были не способны вооружить армию современным оружием, без которого никаких шансов у их армии против русских просто не было. Итальянцы денег просто не имели по определению. Они и к войне присоединились в основном из-за того, что рассчитывали тихой сапой отхватить себе чего-нибудь и, ограбив, поправить изрядно продырявленные бюджеты. Но и у двух инициаторов коалиции дела шли далеко не блестяще. Выданные османам и персам субсидии, которые в основном легли бременем именно на Англию, ввергли ее бюджет в заметный дефицит, бюджет же Франции пребывал в таковом состоянии еще со времен Войны за испанское наследство.

Впрочем, и с военной точки зрения война также больше напоминала авантюру. Несмотря на то, что суммарно выставленные войска превышали общую численность русской армии почти на треть, русская армия была монолитным организмом с гораздо более высоким уровнем слаженности и управления, чем собранные с бору по сосенке армии коалиции. К тому же русские войска превосходили большую часть войск коалиции и по уровню оснащения современным вооружением, и по обученности. Конкурировать с русскими по этим двум едва ли не ключевым позициям могли только английские и французские войска, составлявшие всего лишь третью часть общей армии. Кроме того, русские опирались на широкую систему крепостей и укрепленных позиций, кои удалось создать за семь лет вялотекущей войны, а также на сеть укрепленных портов. Исходя из всего этого, даже будущая атака англичан Большого Тароватого вызывала серьезные сомнения. Возможно, вследствие этих сомнений они и отнеслись благосклонно к идее создания объединенного флота, причем согласились начать действия сего объединения с Средиземного моря. Уничтожение средиземноморского флота поставило бы русских в очень тяжелое положение и изрядно затруднило бы им воплощение в жизнь любых планов по усилению Шетлендской эскадры.

Первым атаке подвергся Крит. Объединенный англо-французско-венецианский флот, включавший и дюжину итальянских и сицилийских разнокалиберных корыт, скорее призванных демонстрировать флаг, чем действительно обладавших заметным боевым потенциалом, подошел к острову и начал бомбардировку фортов Ираклиона, Ханьи и Агиос Николаоса, а затем и высадку войск. Критская эскадра из трех линейных кораблей и шести фрегатов ничего не смогла противопоставить объединенному флоту и осталась в гавани. Особых проблем англичане, французы и венецианцы не ожидали. Им было известно, что переселившиеся на остров казаки могли выставить всего лишь около семи тысяч сабель, а гарнизоны Ираклиона, Ханьи и Агиос Николаоса в сумме не превышали трех с половиной тысяч человек.