— О-а-а-и-и! — выкрикнула девочка боевой клич амазонок и, вскинув на левое плечо ошарашенного Патрокла, ничего не успевшего понять, бросилась в ту сторону, откуда в неё метнули дротики. Она рассчитала верно: те, кто бросал, в это мгновение безоружны, пока они вновь возьмутся за оружие, она успеет выскочить из окружения.

Месяц светил слабо, однако Авлона различала движение меж камней и видела, как непонятные безобразные существа копошатся за камнями и среди редких кустов. Она понимала, что они вылезли из горы, и одна только страшная мысль возникла в её сознании: «А что, если они их всех убили, там, в пещере?!»

Ей наперерез кинулись трое или четверо карликов. Оки были низкорослые, во всяком случае, в согнутом положении оказались ниже её плеч. Их длинные безобразные руки пытались вцепиться в неё, но маленькая амазонка взмахнула секирой вправо, влево, и один из нападавших упал с рассечённой головой, второй, получив серьёзную рану, пополз прочь на четвереньках, третий, визжа, откатился в сторону. Однако не меньше десятка уродцев снова попытались взять её в кольцо, и Авлона, прижимая к себе малыша, бросилась вверх по склону, отступая от их натиска.

— Лона? Что надо обезянам? — вопил в недоумении Патрокл, прыгая на согнутой руке девочки, отчего она всё время боялась его уронить.

— Пожалуйста, Патрокл, сиди тихо, не мешай мне! — взмолилась, задыхаясь, Авлона. — Их много... Нам надо от них уйти...

Их было слишком много! Она видела, как сзади выползают, возникают из темноты всё новые и новые скрюченные фигуры. Их бормотание и визг были теперь отчётливо слышны, в слабом свете новорождённого месяца стало видно, как они скалят свои обезьяньи зубы и часто моргают вылупленными, полуслепыми глазами.

Ещё пять или шесть дротиков полетели вдогонку беглецам, один царапнул руку Авлоны. Но целились карлики плохо: даже слабый свет месяца мешал им, и они бросали больше наугад.

Кто-то схватил девочку за ноги, она едва не упала и, яростно вскрикнув, обрушила секиру сверху вниз. Вновь раздался мерзкий крысиный вопль, карлик покатился вниз, сбивая своих карабкавшихся следом за Авлоной сородичей.

— Убирайтесь, уроды! — закричала девочка, отступая, взбираясь но всё более и более крутому скату. — Убирайтесь в Тартар, откуда повылезли! Пошли прочь!

Но они лезли и лезли за нею следом, с каким-то совершенно необъяснимым и от того особенно жутким упорством. В полутьме казалось, что их становится всё больше...

Авлона посмотрела на небо. Когда же рассветёт? Она не сомневалась, что рассвет прогонит тварей назад, в гору. Они, конечно, боятся солнца. Но нет, месяц светит вовсю, и светать начнёт нескоро.

— Обезяны похие, Лона! — закричал ей в ухо Патрокл. — Что они лезут?

— Держись, крепко держись за меня! — прошептала девочка и тут же пожалела об этом. Желая помочь, малыш крепче обвил её шею и чуть её пс задушил — она забыла про его недетскую силу!

— Нет, нет, Патрокл, не жми так, мне больно... Просто держи меня и вес, не упади... Сейчас, сейчас мы от них убежим!

Склон стал круче, и преследователи немного отстали от Авлоны: их кривые короткие нога не успевали карабкаться по крутым уступам, а руки, хотя и длинные, как у обезьян, обезьяньей цепкостью всё же не обладали — на скалах преимущество было у маленькой амазонки. Но уродцы упрямо карабкались за нею, а главное, казалось, что их число всё увеличивается, будто бы они прибавлялись, выползая из новых и новых нор.

— Катитесь вон! — кричала девочка, размахивая секирой. — Мерзкие ночные демоны, выродки! Прочь с дороги!

От шума наверху, в гнезде на уступе, проснулись грифы.