Еще я подумал, что в этом нельзя быть уверенным. Даже Инанна спустилась вниз в это страшное место, хотя ее и избавили от такой участи, но если я туда отправлюсь, разве меня избавят? Я почувствовал великий ужас. Неважно, кто ты, думал я, неважно, сколько слуг и воинов уснут в погребальной яме, чтобы они служили тебе в загробной жизни, все-таки ты можешь быть послан в это страшное мерзкое место, и презрение к смерти, которое я чувствовал секунду назад, уступило место страху – всепоглощающему страху, который пронесся по моей душе, как великий холод, странное чувство вошло в мою душу, то странное чувство, которое приходит, когда человек спит, и я не знал, спал ли я в этот момент или нет. На мою голову словно давили, она готова была лопнуть. Такого чувства я никогда не испытывал, хотя мне приходилось встречаться с ним много раз позже, и оно ощущалось куда сильнее чем в первый раз, когда оно лишь слегка коснулось меня. Это Бог пытался войти в меня. В этом я уверен, хотя и не знаю, какой Бог.

Но я знал тогда, что это был Бог, а не демон, потому что он принес мне послание: «Ты будешь царем и царем великим, а потом ты умрешь. Ты не избежишь этой судьбы, как бы ты ни пытался».

Я не смог тогда принять ни этого Бога, ни его послания. В моей душе не было места для признания подобных вещей, – я был всего-навсего ребенком.

В хаосе чувств я вдруг увидел перед собой фигуру смерти со скрюченными когтями и трепещущими крыльями и с вызовом выкрикнул: «А я от тебя убегу!» Я почувствовал в себе на мгновение великую храбрость, которая секундой позже уступила место все большему и большему ужасу. Они сейчас все спят в яме возле Лугальбанды, подумал я. А где я буду спать? Где буду я спать?

Я почувствовал головокружение. Бог стучался в мой мозг, требуя, чтобы я впустил его. Но я не смог ни уступить, ни устоять, потому что страх смерти сковал меня, такого со мной никогда не случалось. Я зашатался, протянул руки к Ур-Кунунну, но его тут не было, и я упал на пол храма и лежал там, потеряв счет времени.

Чьи-то руки подняли меня и нежно обняли.

– Горе одолело его, – сказал кто-то.

Нет, подумал я. Горя я не чувствую. Путешествие Лугальбанды – дело Лугальбанды. Меня заботит моя собственная задача, а не его, ибо его дело умирать, а мое – жить. Не горе бросило меня наземь, а Бог пытался проникнуть в мою душу, пока я стоял, окутанный ужасом. Но я им этого не сказал.

2

В месяц Кизилиму, когда тяжелые зимние дожди, как косы, косят землю, Боги подарили нового царя Уруку. Это произошло в первый час месяца, в тот момент, когда новый полумесяц Луны в первый раз появился на небе. Раздался барабанный бой, вопли труб, и при свете факелов мы проделали путь до округа Эанны к Белому помосту, к храму, построенному моим дедом Энмеркаром.

– Царь явился! – кричали люди на улицах. – Царь! Царь!

Город не может существовать без царя. Богам надо служить: в нужное время должны быть принесены необходимые жертвы небесам, ибо все мы их творения и их рабы, поэтому надо приносить в жертву зерно, надо приносить мясо. Значит надо очищать колодцы, рыть и расширять каналы, поливать поля в засушливое время и откармливать скот. Чтобы совершать все это, надо чтобы поддерживался порядок, и именно царь несет это бремя. Он людской пастырь. Без царя все подвергнется разрухе, а Боги, создавшие нас, чтобы удовлетворять их нужды, останутся неудовлетворенными.

Три трона были воздвигнуты в великом зале дворца. Тот, что стоял по левую руку, нес на себе знак Энлиля; тот, что стоял справа, был отмечен знаком Ан. Трон в центре обрамляли два огромных снопа тростника, связанных между собой верхушками. Это был знак богини, ибо Инанна правит в Уруке.

На троне Энлиля лежал скипетр, на троне Ан лежала золотая корона, которую носил мой отец, когда был царем.