— Да, хорошо, — кивнул Турецкий. — И это, — остановил он Владика у двери, — удачи тебе. — Турецкий пожал руку юному музыканту.

— Спасибо. Передайте, пожалуйста, Ирине Генриховне, чтобы она поправлялась, — попросил Владик.

Выйдя в коридор, Александр Борисович набрал домашний номер:

— Ириш, все в порядке. Папку с нотами только что отдал. Владик просил передать тебе, чтобы ты поправлялась.

— Надеюсь, ты не сказал ему, что со мной произошло?

— Нет, я сказал ему, что у тебе заколол бок.

— Ну спасибо. И вообще, Шурик, у тебя какой-то странный голос. Ты что сейчас делаешь?

— Собираюсь идти искать буфет. А то ведь чаю я так еще и не выпил.

— Шурик, спасибо тебе огромное. Но ты бы все-таки остался, послушал, как он играет.

— Ира!

— Ладно, все, молчу. Спасибо тебе еще раз. Целую.

Александр Борисович Турецкий мрачно шел по холлу концертного зала в ту сторону, куда указывала коричневая стрелка с надписью «буфет».

«Мальчик, — думал он, — тоже мне мальчик нашелся. Нет, конечно, кто скажет, что это девочка… и так далее, но все-таки. Какой же он мальчик? «У вас очень красивая жена». Спасибо тебе, Владик. Сам я об этом не догадывался.

Наверное, первый раз в жизни Александру Борисовичу Турецкому не задали осточертевший вопрос о месте его работы. А лучше бы задали. Неужели в его душе поселилось чувство ревности! И к кому! Маленькому мальчику! Фу-ты, какая глупость.

Местный буфет, как и подавляющее большинство буфетов, расположенных в концертных залах, изобилием похвастаться не мог. Хотя и хвастался вовсю. Классические советские бутерброды — с двумя кусками сервелата, с ветчиной, с одним куском красной рыбы и с сыром — лежали на витрине так торжественно, как если бы они были свежепойманными устрицами. Зато имелись водка, коньяк, вино и, что в данный момент было гораздо актуальней для Александра Борисовича Турецкого, поскольку он был за рулем, кофе и чай.

Несмотря на то что всю дорогу он говорил и думал о чашке крепкого чая с лимоном, Александр Борисович почему-то заказал кофе. Уж больно тягостно сделалось у него на душе при виде коробки с выстроенными в ряд чайными пакетиками. Кофе, по крайней мере, варили прямо на месте. Пробежав взглядом по ряду уныло жмущихся друг к другу пирожных, Александр Борисович в результате остановился-таки на бутербродах с колбасой. Получив все, что ему причиталось, Александр Борисович отошел в самый дальний угол, туда, где свет был не таким ярким, и уселся за столик лицом ко входу.

Кардинальный пересмотр всех основополагающих ценностей, протекающий в России на протяжении последних пятнадцати лет, не мог не затронуть и одного из главных атрибутов красивой жизни по-советски — буфетных бутербродов с сервелатом. В отличие от тех, старых, нынешние бутерброды были обернуты массивным слоем пищевой ленты и украшены листочком петрушки. Для того чтобы размотать ленту, Александру Борисовичу понадобилась как минимум минута. Правда, несмотря на столь внушительный защитный слой, внутри бутерброды все равно оказались подсохшими. И кофе оказался дрянной.

— Ну и хорошо, — с какой-то Злостью подумал Турецкий и принялся активно жевать бутерброд, запивая его напитком, за который любой турецкий султан посадил бы повара как минимум на кол.

Единственным несомненным достоинством нового буфета было отсутствие очереди. Что при нынешнем душевном состоянии Александра Борисовича Турецкого было уже очень много. Однако не успел Турецкий порадоваться этому обстоятельству, как в буфет начали заходить люди.

Первой зашла интеллигентная пожилая дама шестидесяти лет в очках, высокая и прямая, как палка.