|
Приди. В Чикаго темно и холодно. А завтра вечером в Сан-Франциско Вампир Лестат будет исполнять на сцене свои песни. И произойдет что-то плохое. Этот смертный знает что говорит. Не замедляя шага, Дэниел сунул руку за воротник своего мешковатого свитера и коснулся тяжелого золотого медальона, с которым никогда не расставался. Арман называл его амулетом – ему всегда была свойственна непреодолимая тяга к театральности, хотя сам он отказывался это признать. Внутри медальона находился крошечный флакончик с кровью Армана. Интересно, а если бы он никогда не пил из этой чаши, явился бы ему этот сон, это видение, это предзнаменование гибели? На него стали оборачиваться прохожие – наверное, он опять разговаривает сам с собой. Порыв ветра заставил его громко вздохнуть. Впервые за все эти годы у него возникло искушение вскрыть медальон и флакон и ощутить на языке обжигающий вкус крови. «Приди ко мне, Арман!» Сон, пришедший к нему сегодня в полдень, оказался самым тревожным из всех. Он сидел на скамейке в небольшом парке возле Уотер-тауэр. Раскрыв оставленную кем-то газету, он увидел объявление: «ЗАВТРА ВЕЧЕРОМ В САН-ФРАНЦИСКО СОСТОИТСЯ КОНЦЕРТ ВАМПИРА ЛЕСТАТА». Кабельные телеканалы будут транслировать концерт в де-сять часов по чикагскому времени. Как хорошо тем, кто живет в доме, может платить за кварти-ру и электричество. Как же ему хочется побывать на этом концерте, получить истинное насла-ждение при виде того, как Лестат всех удивит! Ему стало вдруг очень холодно, и он затрясся в сильнейшем ознобе. А что, если Арману ничего не известно? Но в витринах музыкальных магазинов на острове Ночи наверняка выставлены пластинки Вампира Лестата. Его пленительные, гипнотические песни непременно звучат во всех элегантных салонах и фойе. В какой-то момент Дэниелу даже пришло в голову отправиться в Калифорнию самостоя-тельно. Конечно, он сможет каким-нибудь чудом забрать из отеля свой паспорт и пойти с ним в банк. Богатый, ах, какой же он богатый, этот бедный смертный мальчик... Но о столь решительном поступке и думать нечего. Теплые лучи солнца согрели его лицо и плечи, и он поудобнее устроился на скамейке, подложив под голову свернутую газету. И вновь пришел сон, поджидавший его все это время. Полдень в стране близнецов: солнечный свет заливает поляну. В царящей вокруг тишине слышится только пение птиц. Близнецы неподвижно стоят в пыли, на коленях. Женщины очень бледны, у них зеленые глаза и длинные, вьющиеся медно-рыжие волосы. На них красивые одежды: белые полотняные платья прибыли из далекой Ниневии, где жители деревни купили их на рынке, чтобы умилости-вить могущественных ведьм, которым подчиняются даже духи. Погребальное пиршество готово. С печи сняты и отложены в сторону глиняные кирпичи, и горячее, дымящееся тело, из-под потрескавшейся кожи которого сочится желтая жидкость, по-коится на каменной плите. Почерневшее обнаженное существо, прикрытое только спекшимися листьями. Зрелище привело Дэниела в ужас. Но никого из присутствующих оно не ужасало – ни самих близнецов, ни жителей деревни, опустившихся на колени в ожидании начала пиршества. Это пиршество было и правом и обязанностью близнецов. Обугленное тело на каменной плите принадлежало их матери. Человеческое должно остаться с людьми. Возможно, трапеза продлится целые сутки, но все будут наблюдать за ней до самого конца. И вот по окружившей поляну толпе пробегает волна возбуждения. Одна из сестер подни-мает блюдо, на котором лежат мозг и глаза, а другая кивает головой и берет блюдо с сердцем. Итак, раздел состоялся. Раздается барабанная дробь, однако самого барабанщика Дэниел не видит. Медленный, очень четкий и жесткий ритм. «И да начнется пир!..» Но вдруг раздается крик – Дэниел ожидал, что именно так и случится. «Остановите сол-дат!» Но он не в силах что-либо сделать. |
