|
Колдуны и колдуньи умеют извлекать из бессмертника, болиголова, чистотела и прочих растений весьма ядовитые экстракты, я уж не говорю о таких ядах, как ртуть, мышьяк или сурьма, с которыми они тоже умеют прекрасно управляться. Когда инквизиторы тащили эту публику в трибуналы, право же, они знали что делали. Дело вовсе не в человеческих суевериях, а в том, что колдуны действительно способны причинять реальный вред и делать это помимо заклинаний. Опыт показывает, что унция мышьяку оказывается куда эффективнее чёрного глаза и дутья на воду. Люди это опасные, с этим я не спорю, но это вовсе не значит, что они должны оставаться неприкасаемы. Как раз наоборот. Вернёмся, однако, к Блокуле, — предложил Алексей. — Как бы, все жё, мне его отыскать?
— По какой он части, что делает — то? — Яды. — Яды… Это не яды, милый Лёша, это зелья. Знахарь, стало быть. — Это имеет значение? — Конечно, имеет. У них каждый занят своим делом. У одного порошки — корешки да травы. Другой ничем таким не пользуется, просто воду заговаривает и через воду всё делает. Один мастер наводить, другой — снимать. Бывает так, что к одному обращаешься, он «посмотрит» тебя и откажется иметь дело, пошлёт к другому. — Знахарей — то знакомых у вас нет? — поинтересовался Шумилов. — У них ведь, поди, своя корпорация, друг дружку они должны знать. — Ох, нету. Тут надо с другой стороны заходить. Человека этого следует искать через местных старушек. Они его должны знать. В церкви ближайшей потолкаться, к старушкам подсесть, поговорить, при церквах всегда такие есть. Какая там ближайшая церковь? Петра и Павла? Пожалуй, оттуда надо начинать поиск. Шумилов думал примерно так же и такой вариант считал весьма перспективным. Уже в десятом часу вечера вернулся со службы дядя Миша. Красный, распаренный, он страдал от жары даже более остальных, поскольку был принуждён проводить всё своё рабочее время в наглухо застёгнутом форменном кителе и фуражке. Настроение, впрочем, было у него в этот час бодрое. Выпив с племянником лимонаду, он потребовал от супруги домашнего винца и, дожидаясь пока она принесёт кувшин, завёл с Алексеем разговор: — Ну, рассказывай, чувствую, что по делу пришёл. Случилось что? — Дядя Миша, помните, мы разговаривали об Александре Максименко? А почему вы мне тогда не сказали, что следствие возникло? — Да как же не сказал? — дядя изумился. — Да не может такого быть! Следствие, экспертизы там всякие — всё это было. Только давно уже это все случилось. Потому и забылось. Максименко умер по осени, октябрь или ноябрь стоял. К Рождеству, почитай, всё следствие уже и закончилось. Потом, правда, прокурор дело вернул на доследование. Назначили вторую экспертизу. Она вроде как подтвердила, что жена не виновата в смерти мужа. Вот тебе и всё следствие. Выеденного яйца не стоит. И говорить — то не о чем! — Дядя Миша, помогите мне разыскать человека. — В городе? — В предместье. Только я не очень хорошо знаю этот район. Всё — таки Ростов очень быстро строится, а я тут бываю раз в три года, и то в лучшем случае. — А мы сейчас по нашей карте посмотрим, — решил дядя. Михаил Васильевич пригласил Алексея в светлую, уютную комнату, служившую одновременно и кабинетом хозяина дома и библиотекой. Ещё с детства Алексею был памятен большой кожаный диван в углу. Память до сих пор хранила приятный холод его отполированного до глянцевого блеска сиденья. Алексей опустился на мягкие пружины и с улыбкой погладил гладкую чёрную кожу. Почитай тридцать лет прошло, даже в голове не укладывается. Между тем дядюшка извлёк из старинного книжного шкафа карту большую города и, разворачивая её на столе, проговорил: — Ростов и правда быстро строится. |
