– Не люблю долгополых, – поморщился Ушаков. – Все норовят своей блудливой моралью уши загадить, а сами потом в Пост Великий гуся в карася крещут и жрут в три горла. Мало воистину святых людей среди попов, ой как мало. Как думаешь, справится?

– Должен, – Митька осторожно примостился на стуле. – У него разговор-то с попами один – не хочешь слушать, вникать в то, что говорю, вон там стоит корабль, собирайся, поедешь в Америки туземцев в православие крестить. Вот только разрешение бы сначала на свадьбу получил, а там пущай как хочет, так с попами и разбирается.

– Так правда, что сегодня ночью в окошко к невесте лазил? – Ушаков лукаво усмехнулся.

– Правда, чуть комнату не выстудил. Пришлось несколько раз заходить, пока не вернулся, окошко прикрывать.

– Ну, это хорошо, дело молодое. Авось, Бог даст, наследника скоро дождемся, – они переглянулись и синхронно перекрестились.

В дверь снова стукнули, и заглянул Мишка.

– Леди Рондо здесь, сейчас на дознание, али пущай ждет?

– Давай сюда, – Ушаков махнул рукой и повернулся к Митьке с задумчивым видом. – Вот что, Дима, посиди-ка ты со мной, послушай, может я пропущу что-нибудь, все-таки возраст, да и не спал долго, – Митька в который раз кивнул, и отодвинулся в тень вместе со стулом, а Ушаков в этот момент поднялся и широко улыбаясь распахнул объятья, словно хотел обнять вошедшую, нервно оглядывающуюся по сторонам, женщину. – Леди Джейн, ну что ж ты, голубушка, проходи, присаживайся. Тебе удобно? – она скованно кивнула, садясь на жесткий стул, а в этом кабинете, который уже оброс такими легендами, что заходить сюда было страшно, других не было. – Точно удобно? Ты говори, не стесняйся, голубушка, а то разговор нам долгий предстоит, нам же важно, чтобы ты не устала, ведь так?

* * *

Весь день Филиппа провела, как на иголках. Ей до сих пор не верилось, что она решилась провести ночь с мужчиной, даже, если этот мужчина скоро станет ее мужем. О том, что было ночью, она старалась не думать, чтобы каждый раз не краснеть, когда ее взгляд падал на широкую кровать. Хватит и того, что Марго знает.

Утром, когда Филиппа нежилась в ванной, вот этот обычай, возведенный в приказ, ей очень нравился, недаром Петр назвал ее когда-то русалкой, Марго зашла как обычно в комнату и подошла к кровати, чтобы поправить ее. Девушка долго смотрела на сбитые простыни, и на другие следы того, что ее госпожа провела эту ночь не одна.

– Думаю, что лучше сменить простыни, – пробормотала она.

– Что? Что ты там бормочешь? – Филиппа вышла из ванной, завернувшись в пеньюар, а с ее длинных распущенных волос на ковер капала вода.

– Я говорю, что нет ничего лучше свежего постельного белья, вам так не кажется, ваше высочество? – и она ловко содрала злополучную простынь, смяв ее при этом в комок. Филиппа вспыхнула и отвела взгляд, мучительно соображая про себя, что же будет делать, если новость о ее падении вырвется за пределы этой комнаты. – Его императорское величество очень красивый, правда? – паршивка лукаво улыбнулась. – Такой сильный, наверняка очень выносливый.

– Марго, прекрати, – Филиппа поднесла ладони к щекам, которые горели так, что даже синяк стал не слишком виден.

– О, ваше высочество, я не думала, что слушать о достоинствах вашего жениха вам так быстро наскучит. Но, он действительно очень красив. Наверняка вокруг вьется много дам, желающих скрасить его одиночество, которое, если честно, на мой взгляд слишком сильно затянулось.

– Откуда ты… – Филиппа села за туалетный столик.