В комнаты Филиппы я шел и чувствовал, что волнуюсь. Но, как оказалось, волновался не только я. Она была немного бледнее обычного и стояла прямо напротив дверей, словно весь день вот так прождала, когда мы придем. По дороге Ушаков вкратце поведал мне, что выяснить пока что удалось мало чего и утром будет сведений побольше, вот тогда и поговорим более конкретно.

Андрей Иванович сел прямо и уже не сводил взгляда с моей принцессы, когда она упомянула, что, возможно, знает какого-то там английского графа, который так заинтересовал его.

– Ваше высочество, что вы можете сказать про этого графа Гренвелла? – она задумалась на мгновение, а затем ответила.

– Я никогда не была с ним знакома лично, только слышала, как о нем говорил в свое время отец, – она поморщилась, словно ей лимон подсунули, когда разговор зашел о ее отце. – Знаю только, что он категорически настроен против Уолпола, и абсолютно предан Ганноверам.

– Соперник Уолпола, значит, – проговорил Ушаков и глубоко задумался. – Вот что, мне надо подумать. Это, вроде бы такое простое дело о покушении на венценосных особ, в котором почти все участники выяснены, кроме тех, кто непосредственно принимал участие в засаде, но их ищут, и скоро найдут, приобретает какой-то слишком уж запутанный характер, – последнее он добавил с таким зверским выражением лица, что даже я вздрогнул, хотя и смотрел на него в темном отражение на окне. Ушаков же встал, глубоко задумавшись, и направился к выходу. Митька, повинуясь моему взгляду пошел за ним. Мы остались с Филиппой наедине.

– Я хотела поговорить с вами, ваше величество… – я быстро шагнул к ней и приложил палец к губам.

– Ш-ш-ш, не сейчас, – проговорил я шепотом. – Я сорвал голос, когда кричал на очень твердолобых старцев, и теперь мне желательно молчать. И, Филиппа, меня зовут Петр, это очень легко запомнить. Встретимся завтра, хорошо? – она молча кивнула, я же, не удержавшись, поцеловал ее перед тем как уйти. Лишь выйдя в коридор, я потер саднившее горло. Вот ларингита у меня еще вообще никогда не было, хорошо еще я не пытаюсь петь, вот была бы трагедия. А еще меня мучил вопрос, что же такого нарыл Ушаков, что заставило его уйти, даже не окончив доклад. Надеюсь, завтра голос хоть немного вернется, ведь я с него с живого не слезу, пока он мне все свои догадки не озвучит, потому что я один в той комнате стоял сейчас как идиот, совершенно не понимая, о каком графе вообще шла речь.

Глава 8

Утром голос вернулся лишь частично. Я сидел в кабинете и пил теплый чай с медом, просматривая газету. Если мне ее подкинули на стол, значит, Репнин опять за чем-то не доглядел и теперь ловит Юдина, чтобы по шее тому настучать. А не доглядеть Юрий Никитич мог только в одном случае, я быстро пересчитал страницы, так и есть, этот паразит добавил лист со срочной «горячей» новостью. Но пойдем по порядку. Так, ага, популяризация картофеля продолжается. Я встал и прошел к шкафу, в котором лежали все выпуски газет за этот год. Быстро перелистав первые попавшиеся, которые выдернул из разных мест стопки, слегка так охренел. Интересно, где Юдин учился такому агрессивному навязыванию чего-либо? Это технологии того другого мира, здесь до такого простого решения просто пока не додумались. Потому что во всех, абсолютно во всех выпусках есть то или иное упоминание о картофеле, как о манне небесной, который и неприхотлив, и вкусен, и вообще в неурожай вы все равно что-то да соберете, поэтому выживете. А уже какими он качествами обладает… Вот на Петра Алексеевича посмотрите, видите: и красив, и высок, и силен, хотите такими же стать? Так вот вам первейший помощник в этом нелегком деле – картофель просто «райское наслаждение». Если честно, если бы мне так навязывали этот овощ, то и я бы купился и хоть немного, но посадил для пробы.