– На твоей голове. Ее место на твоей голове. Она принадлежала моей матери, это не драгоценность короны. И я хочу, чтобы она стала твоей, – после этого он схватил перо, видимо даже шепот доставлял ему неудобство.

Сегодня тебе представят фрейлин. Я хотел сделать это сам, но по понятным причинам не могу. Это сделает мой секретарь Дмитрий. Они будут помогать тебе в устройстве свадьбы. Нужно начать как можно скорее, и прежде всего назначить дату свадьбы. Если тебе кто-то еще понадобится, забирай, даже не спрашивая.

– Я буду устраивать свадьбу? – Филиппа смотрела на него округлившимися глазами. Все волнение, вся робость и скрытное томление от того, что он сидит так близко как рукой сняло. Он пожал плечами и написал:

А кто этим будет заниматься? Я, что ли?

Филиппа открыла рот, чтобы объяснить Петру, что она никак не сможет этого сделать, что такими грандиозными и очень важными вещами как планирование свадьбы императора занимаются обычно очень много опытных в делах организации праздников людей, что то, что он хочет на нее взвалить просто немыслимо, невозможно, но ничего этого она сказать не успела, потому что в дверь постучали и только после этого она очень медленно приоткрылась. В образовавшейся щели появилась голова рыжего Дмитрия.

– Не хочу тебя отвлекать, государь Пётр Алексеевич, но у нас появились проблемы, – Петр закатил глаза и покачал головой. Затем кивнул Филиппе, подхватил ее руку, и поднес к губам. После этого легко вскочил со стула и вышел вместе с секретарем из кабинета, оставив ее там одну в полном смятении. Чтобы хоть как-то успокоиться, Филиппа встала и подошла к столу. Она практически сразу заприметила на нем напечатанную на дешевой тонкой бумаге газету, которую еще ни разу не читала здесь в России. Тем более, что она была на русском языке, а читать было гораздо легче, чем говорить, во всяком случае ей было легче, поэтому она взяла газету, аккуратно сложила ее и снова набросила на плечи плащ с капюшоном. Петр же не будет против, если она немного почитает, чтобы узнать получше о жизни в стране.

* * *

Андрей Иванович Ушаков с утра пребывал в замечательном настроении. Мало того, что тот клубок из странных и совершенно непонятных событий, которые сложились вокруг, казалось бы, банального заговора с целью убийства императора, наконец-то начал распутываться, так еще и государь уведомил с самого раннего утра о назначении его Катюши на должность фрейлины будущей императрицы. Письмо принес курьер во время завтрака, и от девичьих визгов шестнадцатилетней красавицы с ясными глазами, казалось, бокалы полопаются. Письмо вручили именно ей, прямо в руки. Написано оно было летящим почерком государя, то есть сам он писал его лично, не поручив Дмитрию или кому другому из императорской канцелярии.

– Папка, спасибо-спасибо-спасибо! – Катюша подбежала и принялась целовать его в макушку.

– Да мне-то за что спасибкаешь? – Андрей Иванович улыбнулся с любовью глядя на дочь. Такой оживленной он ее уже давненько не видал.

– Так ты же, почитай, каждый день с государем, неужто поверю, что не замолвил за меня словечко? – она села и снова, и снова перечитывала коротенькое письмо, с уведомлением, что выбор пал на нее.

– А вот не замолвил. Некогда было, – признался он с улыбкой. – Государь сам, видать, решил, что достойна ты рядом с государыней находиться, во всем ей помощницей быть. Да и не советовался он ни с кем, сам все решил. Ладно, пойду я, дел полно.

– А платья? Мне нужны новые платья, как я перед государыней в старых покажусь? – ох, и разорение одно на энтих платьях, а куда деваться? Ушаков вытащил несколько банковских билетов, которые все больше и больше пользовались популярностью при расчетах, потому что их было удобнее носить.