|
Быть государем означает еще и знать, как капусту выращивать. И один император, что однажды правил так, как никому из нас не суметь, это как раз-таки доказал. Ты же, тетушка, хорошей государыней не станешь никогда, потому что ни слова не поняла из того, что я тебе только что сказал. А призвал я тебя не для того, чтобы о заговорщиках спросить, о них я, слава Богу, и стараниями Андрея Ивановича Ушакова уже практически все знаю, осталось лишь несколько моментов уточнить. Но ты не виновата в том, что дороги у нас слишком длинные и путешествие твое затянулось. Но раз ты здесь, то я лично сообщу тебе новость, – и я вытащил то самое письмо, которое притащил мне Петька. – Иоганн Адольф Второй герцог Саксен-Вейсенфельский, недавно овдовев, прислал мне предложение взять тебя в жены за вполне вменяемое приданое. И я неделю назад ответил ему согласием. Сын у него уже есть, так что дети Иоганна Адольфа не слишком интересуют. Его интересует идея сотрудничества и дружеских отношений с твоим покорным слугой, – и я отвесил ей издевательский поклон. – Так что, можешь приступать к сборам. Александр Иванович будет тебя сопровождать на твою новую родину в Лейпциг, и заодно подпишет там несколько очень важных для меня договоров. Подумай, тетушка, кого ты туда возьмешь с собой, только учти, твоего конюшего я тебе не отдам, мне он сам пригодится. Волконский Никита Федорович намеревается новую породу лошадей, недавно выведенную, улучшить, вот только времени у него нет на это увлечение, занят он дюже. Так что Эрнест Бирон наверняка не откажется стать его послушным помощником в этом нелегком деле, – и я взмахом руки указал ей на дверь. Когда ошарашенная Анна вышла, повиснув на руке у Румянцева, я снова перечитал письмо. Ну, Петька, ну, шельма. Этот проходимец, чью родословную нужно тщательно просмотреть на некие корни, умудрился такой залежалый товар как бывшая герцогиня Курляндская продать за какие-то смешные пятьдесят тысяч рублей приданого и кое-какие торговые льготы. Это уметь надо, на самом деле.
– Государь, все готово, – я бросил взгляд на сундук с семенами. С собой возьму в поездку вместе с большим атласом по растениям. Если что не узнаю, то в атласе и посмотрю. Так же, как и огородника главного с собой заберу, за поездку сумею так хвоста накрутить, что будет рефлекторно мичуринством заниматься. Встав, я одернул сюртук. На сегодня мне предстояло еще одно дело.
Казематы вотчины Ушакова давили. Они были сделаны специально с низкими потолками, и давили, не давая выдохнуть. Но было на удивление сухо, довольно чисто и никаких крыс. – Мяу, – мне навстречу вышел огромный кошак и сел прямо на пути моего следования, принявшись умываться. Ну вот и причина, почему крыс нет. Я присел на корточки и протянул руку, чтобы его погладить. В ответ кот демонстративно зашипел и отпрыгнул в сторону.
– Надо же какой надменный, даже не потрогать тебя, – я усмехнулся и поднялся, снова ощутив давящую массу серого потолка, что особенно сильно ощущалось при моем росте. Камера, в которой сидел Толстой, располагалась посредине довольно длинного коридора, освещенного как в средневековье факелами. Я остановился напротив и смотрел на него через толстую металлическую решетку. Толстой, заметив, что к нему пришли, поднялся и подошел вплотную к прутьям, схватившись за них. – Здравствуй, государь, ты наконец решил мою судьбу? – он оскалился, я же задумчиво смотрел на него. По моему приказу его кормили, давали воду, чтобы грязь смыть не реже одного раза в две недели. У него даже матрас, набитый соломой был, прямо Хилтон, мать его. Но Толстой ждал ответа, я же повернулся в сторону и тихо позвал. – Андрей, Борис, вот видите, я обещал привести вас к вашему брату, чтобы вы увидели, что он жив, – ко мне несмело подошли два мальчика лет восьми-девяти и с любопытством посмотрели на Василия. |
