Глава четвертая

    Тётка Марьи Ивановны жила на Васильевском острове, недалеко от Смоленского кладбища. Мы благополучно перебрались через Неву в районе Галерного маяка, расплатились с лодочником и оказались на 26-ой линии, Запал побега у меня уже прошел, и я с трудом поспевал за своей спутницей. Марья Ивановна, вначале полная решимости противостоять брату, начала скисать, трусить и все время убыстряла шаг.

    -  Боюсь я Поликарпа, - заговорила она, когда мы подходили к Смоленскому полю. - Найдет он нас у тетушки!

    -  Давай остановимся на каком-нибудь постоялом дворе, - предложил я.

    -  Ты, Хасбулат, брата не знаешь! Он теперь нас так не оставит. На дне моря сыщет!

    Спорить с ней и успокаивать у меня не было ни сил, ни желания, к тому же она была права. Особого опасения ее Поликарп у меня не вызывал, но и лезть просто так на рожон было просто глупо.

    -  Давай снимем квартиру, - предложил я.

    -  Как мы ее нанимать будем?! Я в домашнем сарафане, а ты одет и того хуже. Враз молва до братца пойдет.

    -  Это не проблема, зайдем в одежную лавку или в портняжную мастерскую и купим новую одежду, - предложил я.

    -  Там, поди, даром не дадут, а хорошее платье больших денег стоит! Санкт-Петербург - это не ваша Хасбулатия!

    -  Да ладно, пошли, там разберемся, - легкомысленно сказал я, не обижаясь на ее столичный снобизм.

    Однако особенно далеко уйти у нас не получилось. На Большом проспекте, куда мы свернули, было многолюдно, и странная парочка начала привлекать внимание. Ободранный татарский князек в грязных русских солдатских штанах, с разукрашенной драгоценными камнями восточной саблей на золотой перевязи, вызывал шутки, которые могли плохо для нас кончиться. Пришлось укрыться в первой встреченной немецкой мануфактурной лавке.

    Заведение оказалось не для бедных, и хотя покупателей кроме нас там не было, русский приказчик встретил нас без восторга.

    -  Куда прешь, олух? - поинтересовался он, загораживая мне вход в торговый зал.

    Я поглядел на него снизу вверх со всем высокомерием, на которое только был способен, и приказал:

    -  Подай-ка, братец, даме кресло!

    Приказчик вначале опешил от такой наглости, но покосился на хозяина-немца, спешащего из глубины магазина, переломил законное возмущение и вместо того, чтобы вышвырнуть нас вон, вежливо, но со скрытым сарказмом, пригласил:

    -  Проходите, ваши сиятельства!

    Мы с Марьей Ивановной не стали чиниться и прошли.

    -  Гутен абенд, - поздоровался я с немцем на его родном языке. - Вы имеете готовое платье?

    -  Добрый вечер! - ответил немец. - О да, мы имеем все, что вам может заблагорассудиться!

    -  Зер гут! - порадовал я его следующим выражением на его диалекте, после чего перешел на родной. - Моей фрау нужно новый гардероб.

    -  Пожалуйте, проходите! Ваша дама будет одета как пуппхен, - засуетился хозяин, игнорируя наш непрезентабельный вид.

    -  Как куколку ее одевать не нужно, - возразил я. - У фрау фатер генерал, и одеть ее нужно как тохтер генерала.

    -  О, мой господин, это будет стоить много денег! Если господину будет угодно, то фрау будет одета как дочь оберста, виноват, полковника, это будет стоить меньше денег.