-  Можешь сесть, князь-мирза, - разрешила старушка и указала на высокий стул.

    -  Не сочтите за невежливость, Маканья Никитична, исключительно из глубокого к вашей милости уважения, а также для улучшения пищеварения, - витиевато произнес я, вытаскивая из-за пазухи бутылки с вином.

    -  Это совсем лишнее, - царским жестом остановила она меня, когда я попытался поставить сосуды на стол.

    Однако я не послушался и с поклоном избавился от вычурных бутылок толстого стекла.

    -  Не извольте гневаться, государыня, примите от чистого сердца, в дань глубокого почтения, как персона величественная!

    С лестью бороться много сложнее, чем с грубостью, и не многие владеют такой редкой способностью.

    -  Ну, ладно, приму, только чтобы тебя князь-мирза не обидеть, - решила, наконец, старуха и попросила сенную девушку, стоящую тут же у дверей, принести лафитники и закуску.

    Пока девушка хлопотала, я раскупорил бутылки. Мы выпили по половине рюмки для пробы. Вино, по мнению хозяйки, оказалось хорошим, и старуха это оценила. Глаза ее озорно блеснули, и она велела прислуживающей девочке накрыть стол.

    Не знаю, что наговорил про меня Иванов, когда уговаривал Маканью Никитичну даровать мне аудиенцию, но вела она себя по-светски. Мы с ней опять чокнулись, выпили сладкого вина, закусили пряниками и заговорили о погоде.

    Не приглашенный к столу истопник, вроде как оказавшийся не в доле, начал натужно кашлять и прозрачно намекать на свою простуду и общую слабость здоровья. Старуха поняла намек, благосклонно кивнула на пустой лафитник и разрешила ему принять участие в банкете. Жаждущий Иванов, поправ нормы этикета, взял на себя роль тамады, и вино очень быстро кончилось.

    Мне пришлось предложить ему же сходить за подкреплением. Однако рачительная хозяйка взяла дело в свои умелые женские руки и послала давешнюю девчонку в какую-то ресторацию, откуда та принесла целую корзину яств и спиртного. Разумеется, за мой счет.

    Маканья Никитична оказалась не дурой выпить, причем очень уверено держала градус. «Именины сердца» начали набирать обороты.

    Постепенно «на огонек» сошлись Маканины подружки, женщины достойного возраста, и у нас вышло знатное застолье.

    Меня воспоминания бабушек о прошедшей молодости и спонтанно вспыхивающие запевки не интересовали. Однако приходилось терпеть и активно участвовать в общем веселье. Обстановка никак не складывалась для доверительного разговора, хотя выпито было уже изрядно.

    Вскоре пришлось опять посылать давешнюю девчонку в ресторацию. Однако это было уже явно лишним. Подвыпившие подружки, не выдержав взятого темпа, начали засыпать сидя, а потом и вовсе разбрелись по своим углам. Я же все не мог найти случая завести разговор на интересующую меня тему.

    После подружек сломался истопник, принявший на вчерашние дрожжи и утреннюю опохмелку слишком много разных напитков, потом начала на полуслове задремывать и сама Маканья Никитична. Я держался исключительно благодаря нервному напряжению, когда человека не берет никакое вино. Вскоре старуха совсем сомлела и заснула в кресле. Нужно было уходить, а я так ничего и не выяснил. Осталось надеяться, что свидание удастся повторить. Я встал. Неожиданно Маканья Никитична открыла глаза и почти трезво посмотрела на меня.

    -  Уходить собрался? Ну, князь-мирза, спасибо тебе за угощение.