– Да, мама, встаю, – ответил молодой человек, отправляясь к себе одеваться.

– Сынок, ты опять кричал ночью! – громко сообщила матушка.

На кухне, судя по недовольному шкворчанию, уже поспевала привычная утренняя яичница.

– Что именно?

– «Ура!» кричал и всякую матерщину.

– Странно. Насчет матерщины не помню. А так – да. Во сне стреляли.

– Это плохо. Сегодня четверг. На четверг сны всегда сбываются.

– Не бойся, мам, – усмехнулся Женя. – Этот не сбудется. Столько лошадей ныне во всей стране не наберется.

Спустя сорок минут Леонтьев, свежевыбритый и пахнущий кремом, в пухлой зимней куртке поверх делового костюма, уже ждал на остановке маршрутку, чтобы без десяти минут девять войти в здание на Зубовской улице, дом два.

Здесь было уже шумно, народ бегал и суетился, по большей части торопясь успеть на рабочее место, пока начальник не заметил опоздания. Евгению в этом отношении было проще: у него имелся свой кабинет. Маленький, еле вмещающий стол с компьютером, высокий железный шкаф вместо сейфа, кресло и вешалку в углу – но отдельный кабинет, персональный.

Однако у себя молодой человек всего лишь снял куртку, отер ладонью влажную от снега голову, достал из шкафа скоросшиватель, после чего снова вышел в коридор и ровно в девять постучал в двустворчатую дверь из натурального дерева с золотой табличкой «Заместитель директора Финансового Департамента Дементьева Виктория Яковлевна».

– По тебе, Женя, впору часы проверять, – приветливо кивнула ему из-за стола пышногрудая начальница с собранными на затылке каштановыми волосами. – И не поверишь, что из Мурманска. Минута в минуту, как назначила. Садись, – указала она на стул напротив себя, – рассказывай.

– Странно все это, Виктория Яковлевна. – Сев за стол, вытащил из скоросшивателя десяток машинописных листов Леонтьев. – Детский дом, но почему-то на балансе артиллерийского управления. По России на содержание сирот в детских госучреждениях выделяется пятнадцать тысяч рублей в месяц, а в этом заведении содержание составляет семьдесят три тысячи рублей на каждого.

– Я помню, – кивнула женщина. – Именно поэтому ты и предложил провести в данном интернате ревизию. Ну и что, много накопал? На месте воруют или на уровне бюджета растаскивают?

Она протянула руку. Евгений передал бумажки, пожал плечами:

– Даже не знаю, что сказать, Виктория Яковлевна. Если в расходной части бюджета указаны два шоссейных мотоцикла «Ямаха» и пять «Эндуро» различных фирм-производителей, то все они стоят у них в гараже с инвентарными номерами. Если числятся семь снегоходов – все семь в наличии. Указаны сплит-системы – все на местах, согласно описи. Плазменные панели, компьютеры, скалодром, скейтинг – все есть. В расходах на образование указаны затраты на оплату лекций ведущих профессоров из разных вузов страны и командировочные расходы. Их подтверждают ведомости с подписями и паспортными данными, билеты, счета за проживание.

– Короче, – пролистывая бумажки, сделала вывод начальница, – с отчетностью и материальной базой у них полный ажур, нецелевого расходования средств не выявлено. Хоть где-то на просторах нашей многострадальной родины все оказалось в порядке. И что тебя смущает?

– Но, Виктория Яковлевна… – развел руками молодой человек. – Семьдесят три тысячи рублей вместо пятнадцати! Моя зарплата ассигнуется ежемесячно на проживание одного ребенка! С какой стати вдруг взялись такие расходы? Откуда? И почему финансирование детского дома идет через артиллеристов? Зачем им учителя с профессорской степенью?

– Хочу напомнить вам, Евгений Иванович, – потянулась за ручкой начальница, – что нашей обязанностью является контроль за расходованием государственных средств, а не определение необходимости таких затрат.