– Она лежала с закрытыми глазами, – сказал он срывающимся голосом.

– Боже мой.

Он прижал руку ко лбу, наклонился вперед.

– Ты что‑то еще видел? – тихо спросила она.

Он выпрямился, попытался совладать с голосом:

– Она лежала вытянувшись… на чем‑то белом, на простыне или, может, на носилках.

Он вытащил салфетку из коробки с надписью «Клинекс», стоявшей на столике, промокнул глаза.

– На ней была какая‑нибудь одежда?

– Да, одежда была… У Нуры были раны, – он провел рукой по щеке и по лбу, – здесь… и здесь.

– Всемилостивый Аллах, – прошептала мать.

– А на простыне была кровь… запекшаяся кровь…

Мать прижала ладонь к губам.

Саид быстро огляделся по сторонам, убедился, что никто из слуг его не услышит, и тихо произнес:

– Он был пьян?

– Твой отец думает, что да, – прошептала она в ответ.

– Когда пьет виски, он становится опасным, смертельно опасным. Мы знали, однажды он чуть не поубивал слуг.

– Да.

– Ты же знаешь, это он убил ее.

Мать положила руку ему на плечо.

– Сыночек, дорогой, будем молить Аллаха, чтобы когда‑нибудь он открыл нам, что произошло на самом деле. Больше тут ничего не поделаешь.

– Я не выдержу… – Он закрыл лицо руками.

– Знаю, знаю, Саид… У вас с ней были очень особенные отношения.

– Она была… моя плоть и кровь. Мы были как одно целое, – прошептал он.

– Она тебя обожала.

Он опустил руки.

– Пять лет он избивал ее… Издевался по‑всякому. – Он поднял глаза на мать. – Мы знали, однажды произойдет что‑нибудь подобное. Знали еще когда он к ней сватался. Все знали, на что способен принц Ясир, но Нура все равно…

– Этим горю не поможешь, – перебила мать.

Но Саида было не остановить, лицо его покраснело от гнева.

– Каждый раз, когда напивался этого дьявольского напитка, он избивал ее до потери сознания. Всего два месяца назад она попала в больницу – с переломом запястья, синяками и сильным сотрясением мозга. И что мы тогда от него услышали? Что она упала с лестницы! – Саид вскочил. – Я с этим не примирюсь, мама. Не потерплю.

– Давай сходим в мечеть, Саид, прямо сейчас… Аллах велик… и милосерд.

– Для Аллаха мы все одинаковы, перед Создателем все мы обыкновенные люди. Он никому не отдает предпочтения, не защищает одного больше, чем другого.

– Не думай об этом, Саид. – Ее голос дрогнул. – Не смей думать…

2

Саид стоял на улице, которая шла параллельно Медина‑роуд, позади «Мелы», дешевого непритязательного пакистанского ресторана, куда ходили одни только приезжие работяги. В третий раз взглянул на свои часы, золотые, подарок отца. Без десяти одиннадцать. Вечер четверга, надвигались выходные, и оттого улицы кишели народом. Масса автомобилей кругом. Суматоха уляжется только в третьем‑четвертом часу утра, незадолго до того, как с городских минаретов послышатся первые призывы к молитве. Полчаса назад он припарковал отцовский «БМВ» немного поодаль, у супермаркета.

От мусорных контейнеров, выставленных у задней двери ресторана, нестерпимо несло тошнотворной вонью. На жаре еда быстро прокисала. Даже в это время суток температура зашкаливала за тридцать градусов, к тому же при высокой влажности. В контейнерах и вокруг них сновали в поисках еды бродячие кошки, мелкие, тощие, короткошерстные.