— Им надо возвращаться быстрее, если они собираются помешать этому добраться до нас, — сказал Регг. Он взял в руку священный символ, который носил на цепочке вокруг шеи.

— Роэн использовал свои прорицания на Буре, — сказал Абеляр. — Её направляет чей-то разум. Кессон Рел, я полагаю. С каждым прошедшим часом её сила растёт. Он сказал мне, что сам воздух внутри высасывает из человека жизнь.

— У нас есть жезлы, — ответил Регг. — Мы можем защитить отряд.

— Да, — согласился Абеляр, — но что ещё есть внутри этой Бури?

— Внутри этой Бури — Шар, — тихо ответил Регг.

— Да.

Регг прочистил горло и сказал:

— Если Кейл не вернётся, прежде чем дела значительно… ухудшатся, я думаю, мы должны будем войти в Бурю, Абеляр. Если шторм и существ в нём направляет чей-то разум, возможно, оказав сопротивление, мы сумеем замедлить её.

Абеляр подозревал, что из такой битвы возврата не будет. И он знал, что Регг думает точно так же.

— Свет сразиться с Тьмой, — сказал Регг. — Слуги Латандера встретят слуг Шар. Похоже, всё сходится.

— Не думаю, что до этого дойдёт, — ответил Абеляр.

— Если дойдёт, — сказал Регг, — я за то, чтобы мы выступили маршем в Бурю.

Абеляр моргнул, услышав «мы». Он не смог промолчать. Он повернулся к другу.

— Если придётся выступать, отряд поведёшь ты.

Слова Абеляра покорбили решимость Регга, отражавшуюся на его лице.

— Что… что ты имеешь в виду?

— Я не могу бросить сына, Регг. Ещё раз — не могу. Даже ради этого.

Регг вгляделся в его лицо, и Абеляр представил, как бурлит его разум за этим спокойным выражением. Осуждения в глазах друга Абеляр не увидел, но и понимания — тоже.

— Солнце восходит и садится, — сказал Регг. — Да будет так. Я поведу.

Первым делом Кейл заметил холод, неестественный мороз, пробирающий до самых костей, до самого нутра. По ушам ударил ветер, похожий на мучительный воя пойманного зверя. Кейл поплотнее завернулся в плащ, и тьма, которая принесла их сюда, рассеялась.

— Эфирас, — произнёс Ривален, оглядываясь вокруг.

Они возникли на гниющем трупе, оставшимся от мира. Чёрная, пустынная земля, рассыпчатая, как песок, тянулась во всех направлениях сколько хватало глаз. Тёмные борозды чертили длинные, глубокие линии в мёртвой земле, но никаких следов проложивши их потоков воды не было. Тут и там ветер кружил пыль маленькими вихрями, небольшими чёрными спиралями, плясавшими на могиле мира, чтобы потом снова рассыпаться прахом. Если на Эфирасе когда-то и была растительность, Кейл не заметил никаких признаков этого; растения давным-давно высохли и рассыпались в пыль.

Вокруг воспоминанием о гниении висел слабый запах древнего разложения. Длинные полосы тени парили в воздухе, извиваясь на ветру, будто черви. В небе висело крошечное, истощённое красное солнце, окружённое ошейником абсолютного мрака. Его тусклые багровые лучи практически не освещали мир, только окрашивали его в оттенки, наводившие на мысли о резне.

Под взглядом Кейла окружавшая солнце тьма немного расширилась, ещё сильнее затмевая свою сияющую сердцевину. Тьма душила солнце.

— Проклятие, — выругался Кейл.

Тусклый свет позволял разглядеть слабо мерцавшие звёзды на серо-чёрном куполе неба, которые появлялись и исчезали за бегущими по небу длинными колоннами чернильно-чёрных туч. Созвездия были ему незнакомы. Периодически сверкали молнии — длинные, изломанные зелёные стрелы, тянувшиеся, казалось, от горизонта до горизонта, как будто окружая целый мир.