— Что вы о нем знаете?!

— Ничто из того, что люди испытывают, не поддается объяснению. Почему, например, человек хочет умереть?

— Прекрати!

— Я просто не понимаю, как можно предпочесть жизнь смерти… Существование книги, горы, эпохи, песка, карточной колоды, землетрясения, человека — все это зыбко и совершенно неоправданно.

Мы не произнесли ни слова. Йерр пожал плечами.

Рекруа упрямо гнул свою линию:

— Рост раковых клеток, цветение розы, беременность женщины, эпидемия холеры, смерть любимого ребенка — все это абсолютно естественные явления.

— Ну хватит же! — оборвала его Э.

— Он обожает паратаксисы! — съязвил Йерр.

Э. ответила, что это отнюдь не свидетельствует о хорошем вкусе.

Понедельник, 5 февраля. Навестил А. вместе с Йерром.

Й. утверждал, что бросил Флоранс (правда, Бож намекнул, что это Флоранс его бросила) за то, что она говорит «посколько». Или, что еще хуже, «постолько-посколько».

Он якобы сказал ей, что ему приятно, когда люди правильно говорят на родном языке, а не коверкают его, «посколько» им родной.

Что когда он с ней познакомился, то даже не подозревал, что она способна делать такие грубые ошибки на каждом шагу, да еще и гордиться этим. Что он больше не желает, как бы ей того ни хотелось, видеть ее, «посколько» теперь он не может любить ее так, словно ничего не случилось.

Он также объявил мне, что она его безумно любит, но не сердцем, а умом, «постолько-посколько» ей вообще дано любить. Короче говоря, она распутница.  Разумеется, он не станет отрицать, что в мире мало таких фигуристых  женщин, как она, но ему трудно даже описать, до чего она неповоротлива  в постели.

Он мстил ей как только мог. Я постарался свернуть этот разговор.

В семь вечера я зашел на улицу Бак. Меня встретила Э., она сообщила, что А. пошел к Марте. Д. готовился к отъезду в горы вместе с родителями Э. — им предстояло отбыть в пятницу вечером. Д. был страшно возбужден предстоящим путешествием. Продемонстрировал мне свои сапожки, комбинезоны, вязаные шлемы и не успокоился, пока не показался во всех новых одежках. Все это несказанно радовало его.

Днем к А. заходил Карл. А. встретил его с чисто буддистским смирением. Элизабет очень остроумно описала мне эту сцену. Даже смеялась, пересказывая его слова:

«Есть восемь бедствий — рождение, сто разных болезней, наступление старости, смерть, разлука с теми, кого мы любим, близость тех, кого мы не выносим, желания, которые не можем утолить, преклонение перед тем, что имеет форму, то есть зависимость от того, что испытано, иными словами, влияние того, что нами пережито, иначе, ужасная тирания со стороны того, что побуждает действовать и осознавать свои действия».

Вот именно такое «лекарство» и предложил ему Карл. Но А., судя по его виду, не стремился приобщиться к «тао». Однако нет худа без добра: весь этот поток «японских премудростей» оказал на него благотворное воздействие — он согласился побриться и одеться. После чего отправился на улицу Бернардинцев.

Вторник, 6 февраля. Глэдис так и не полегчало. Йерр сказал мне, что она должна родить в конце мая. Снова завел разговор о Флоранс. Охаивал ее как только мог. Например, сообщил — в выражениях, для пуриста не очень-то позволительных, — что Флоранс «коллекционирует мужские члены».