Александр Щёголев. Цель пассажира
Над дверями висела табличка: «Выхода нет». И он вдруг удивился, какой же стойкостью духа, каким холодным рассудком, какой твердой рукой должен обладать труженик, ежедневно приклепывающий — сотнями! — эту беспощадную сумму букв. И он улыбнулся: надпись была неправильной, бессмысленной, неуместной, потому что она не могла быть иной, потому что люди опровергали ее на каждой остановке, он сам видел, да-да! И забыл про нее мгновенно: он был оптимистом.
— Гражданин, нельзя поаккуратнее? — подала голос особа необъятных габаритов — Чего вы пихаетесь? — она злобно смотрела снизу вверх, с трудом повернув голову на толстой шее. — Я не пихаюсь! — привычно огрызнулся он — Там сзади напирают. Она молча сунула ему под нос кукиш из крашеных волос. — Дворец Культуры, — хрюкнул динамик над самым ухом. — Но вам, господа, явно не сюда. Автобус остановился, подергался в конвульсиях, чавкнул облезлыми губами дверей Серьезные молчаливые люди, дежурившие на остановке, пришли в движение. Те из них, кому нечего было терять в этой жизни, полезли внутрь — цепляясь друг за друга, хрипя от натуги, роняя пуговицы — и людская каша в железном чреве слабо застонала. «Куда они прут? — просипел кто-то сбоку. — Автобус не резиновый!» Пора! — решил пассажир и спросил, стараясь дышать в сторону: — Вы на следующей выходите? Необъятная особа якобы не услышала: шумновато было. Её волосы источали жуткий запах чего-то изысканного. Двери стиснули влезших счастливчиков, автобус двинулся с места, кряхтя и покашливая. Он повторил, стараясь быть вежливым: — Простите, вы выходите? — Какая вам разница? — донёсся сдавленный ответ. — Сейчас моя остановка, — объяснил он. — Разрешите пройти! — Разрешаю, — звонко сказала дама, заметно напрягаясь. Шевельнуться было невозможно. — Ну подвиньтесь чуть-чуть! — взмолился он. Послышались голоса: — Безобразие! Молодой наглец! Влез — еще и недоволен! Тогда он принялся ввинчиваться в эту равнодушную стену живого мяса, расшатывать её, топтать её, прижимая к себе папку мёртвой хваткой, со всё нарастающей яростью, потому что он и так опаздывал, Сергей вот-вот мог уйти, — баба жирная, ну дай же пройти, убить тебя мало, и вас всех тоже, потных, озверевших, сосредоточенных… Рисунки, с ужасом думал он. Не помять бы рисунки! — Переулок Сергея Иванова, — гнусаво объявил водитель. О-о! Боже! Пассажир жалостно вскрикнул: «Дайте же выйти!» Он рвался, рвался, рвался из этой нелепой западни, забыв приличия, чувствуя, как уходят последние мгновения. — Закрываю двери, — с плохо скрываемым торжеством прохрюкал динамик. Всхлипнули двери, облегчённо вздохнула толпа. Автобус тронулся, а водитель неожиданно добавил: — Если у вас угнали машину, срочно покупайте проездной билет.
— Нечего было пихаться, — позлорадствовала дама. Он с отвращением посмотрел на её красное лицо, сплошь покрытое мелкими капельками. Жгучая обида едва не выплеснулась из глаз. Вот ведь не везёт! И он сказал ей: — Вас надо в грузовике возить. Двадцатипятитонном. Дама, разумеется, бурно отреагировала, но это было неважно. Лихорадка отпустила, подарив возможность рассуждать. Время ещё есть, успокоил он себя. Сейчас выходим и мчимся обратно — со скоростью света, если получится. |
