|
Не имеет значения, какой это будет конец. Мы здесь, чтобы работать. Сейчас давай ка за работу. – Боже мой, как мы сильны и решительны сегодня, – она с усилием выговаривала каждое слово. Ее лицо напряглось от гнева. Эта реакция продолжалась всего лишь мгновение, затем она вытащила пригоршню соленой воды из за борта и плеснула себе на лоб. Вода каплями стала стекать с ее щек. Когда она заговорила вновь, ее голос был спокоен. – Сожалею. Я вела себя глупо. Я знаю, что было сделано. Есть ли какие нибудь новые решения Объединенной Военной Ставки? – Нет. Абсолютно без изменений. Они много говорят, выдвигают убедительные аргументы, но результат всегда один и тот же. Нерешительность. Вечное разделение между ястребами и голубями, как всегда. Рекомендованное действие слишком опасно, и они до сих пор пребывают в состоянии нерешительности. Они хотят получить еще больше информации от Српарра. – Он уже продемонстрировал диаграммы? Надя покачала головой. – Нет. Он говорит, что он не техник и что это не его поле деятельности. А детали слишком запутаны, чтобы их передавать через коммуникатор. – Тогда мы находимся там же, где были месяц назад. Огромное количество заводов во всем мире строит компоненты для оружия оинов, а жизненно необходимые цепи, чтобы оно работало, находятся в руках оинов. Оины не открывают свои секреты и блеттеры ведут себя подобным же образом. – Должен же существовать какой нибудь путь, чтобы преодолеть это состояние... – Согласен. Но какой? Береги голову, я собираюсь поворачивать. – Это, как вы говорите, шестидесятичетырехдолларовый вопрос. Надя наклонила голову, пока он разворачивал над ней румпель. Парус обмяк, потеряв на некоторое время ветер, затем снова наполнился на новом курсе. – Сегодня состоится конференция, – сказал Роб. – Первая встреча различных исследовательских групп. Я буду присутствовать в качестве наблюдателя и вручу послание от имени нашего народа. Вот почему мне надо было встретиться с тобой, узнать, имеется ли какой нибудь прогресс у вашей стороны. – Ничего сколь либо технически значимого или значимого с разведывательной точки зрения. Я либо присутствую, когда Српарр дает интервью, либо прослушиваю магнитную ленту позже. Все, о чем он говорит, абсолютно верно. Идентично переводу, который он дает нам. Я начинаю подозревать, что если бы мы были так же подозрительны относительно блеттеров, было бы не так уж плохо. – На основании каких улик? Они знают, что мы работали с оином и могли изучить их язык. Они, возможно, ведут очень умную игру. И ты слышишь другую сторону, расположенную там, на Луне? – Нет. Српарр надевает какие то наушники. У нас не получается даже записать сигнал. – У нас тоже. Они могут говорить нам, что угодно. Мы снова поставлены перед необходимостью верить на слово, без каких либо твердых доказательств. Есть ли еще что нибудь, что можно вставить в рапорт? – Только то, что мы снабжали их лунную базу атомным сырьем. Возмещаем энергию, истраченную в их операциях. Это все. – Умное замечание сделано. У меня есть время для ленча перед тем, как я сяду в самолет. Присоединишься? – Нет. Я хотела сказать, спасибо. Я не сержусь на тебя сегодня, Роб. Во всяком случае, именно сейчас. Я только хочу насладиться возможностью побыть одной. Подумать. Я по уши была занята работой с людьми, засиживалась допоздна. Если ты дашь мне быстрый урок, как обращаться с этой каракатицей, я останусь в ней до конца дня. – Это легко сделать. К тому часу, когда инструктаж был закончен, ему едва хватило времени, чтобы одеться и добраться до аэропорта. Он с жадностью проглотил гамбургер и поспешил наружу к поджидающему его военному транспорту. Полет был непродолжительным, и когда самолет коснулся земли на Лоури Хилт, военный эскорт уже ожидал его. |
