– Я читал, что в 2016 году ученые наткнулись на сибирскую язву в водохранилище, которая попала туда из за таяния ледника, – заметил Рено.

– Это правда. Меня тогда вызывали для проведения анализа. Так же было и с «испанкой» на Аляске.

– Что стало с мальчиком? – поинтересовался молодой француз. – Который заболел оспой пять месяцев назад, – он прекрасно знал, что ребенок, вместе с пятнадцатью другими из его же деревни, был помещен на карантин, но на этом отчет заканчивался.

– Он умер, – ответил Цицерон. В его голосе не было абсолютно никаких эмоций, что странно, если вспомнить, как он говорил о своей жене Фиби. За несколько десятилетий подобной работы, доктор научился выключать свои чувства при необходимости. – Вместе с четырьмя другими ребятами. Но благодаря им мы нашли вакцину от данного штамма, так что их смерть не стала напрасной.

– И тем не менее, – тихо произнес Рено. – Их жаль.

Участок раскопок находился всего в паре метров от берега реки: кусочек тундры площадью двадцать квадратных метров, огороженный металлическими конусами с ярко желтой сигнальной лентой. Это была уже четвертая подобная точка, найденная исследовательской группой за время экспедиции.

Внутри оцепленного квадрата, сгорбившись над небольшим участком земли в самом центре, стояли четверо других экспертов в защитных костюмах. Один из них заметил вновь прибывших и поспешил к ним.

Это была доктор Брэдли, археолог, вызванный из университета Дублина.

– Цицерон, – позвала она. – Мы кое что нашли.

– Что именно? – поинтересовался он, низко присев под сигнальной лентой. Рено повторил за ним.

– Руку.

– Простите? – удивился молодой француз.

– Покажите, – кивнул Цицерон.

Брэдли проводила их к месту, где исследователи обнаружили находку. Рено прекрасно знал, что раскопки в вечной мерзлоте – занятие не из легких. А делать это нужно было еще и осторожно. Самые верхние слои промерзшей земли в Арктике, как правило, таяли к лету. Но глубокие носили свое название не просто так, они действительно становились каменными. Яма, которую вырыла команда Брэдли достигала практически двух метров в глубину и была достаточно широкой, чтобы взрослый человек мог спокойно там лечь.

«Прямо как могила», – мрачно подумал Рено.

И словно в подтверждение его словам, они увидели на самом дне замерзшие останки частично разложившейся человеческой руки. Пальцы были изогнуты, едва отличались от скелета и почернели от времени и почвы.

– О, Боже, – почти шепотом произнес Цицерон. – Ты знаешь, что это, Рено?

– Тело? – рискнул предположить он. Во всяком случае, он искренне надеялся, что рука вела к чему то большему.

– Еще в 1880 х годах неподалеку отсюда находилось небольшое поселение, прямо на берегу Колымы, – быстро заговорил Цицерон, отчаянно жестикулируя руками. – Первопроходцами были кочевники, которые решили обосноваться здесь и построить деревню из за быстрого роста их численности. Тогда и произошла немыслимая трагедия. Их охватила эпидемия оспы, за считанные дни забрав жизни сорока процентов населения. Люди решили, что река проклята, и выжившие быстро покинули это место. Но прежде чем убраться отсюда, они похоронили своих соплеменников прямо здесь, в братской могиле на берегу Колымы, – он указал на найденную в яме руку.