Вот только пятнадцать минут, плавно превратились в двадцать, а затем подступили и к двадцати пяти, а речь Джуна к недовольству окружающих воителей и не думала заканчиваться!

Если поначалу старейшины надеялись, что «Боль-в-чьей-то-заднице Джун» выдохнется из-за незнания истории, то они его сильно недооценили.

Высший шпарил исторические факты и даты так, словно учился на каком-то местном историческом факультете.

Да, еще при обучении Стаса Джун бывало приводил в пример различные исторические примеры, но Ордынцев даже не подозревал, что учитель настолько серьезно относится к своему, как оказывается, хобби.

Ситуация плавно скатывалась в откровенный фарс, а никто не знал, как ее решить.

Однако отчаянные времена требуют отчаянных решений.

Внимательно наблюдающий за залом Стас вовремя успел заметить, как старейшина семьи Тио, который поддерживал Идзуну, скрытно использовал прану, чтобы вырастить небольшую табличку прямо перед старейшиной семьи Оро, который поддерживал уже Джишина.

Прочитав послание, Митсуо откровенно скривился, но задумался, после чего, испытывающе глянув на своего оппонента, еле заметно кивнул.

Увидев тайный знак, оба старейшины поднялись со своих мест, тут же обрушив обвинения на потерявшего всякие берега высшего.

— Джун! Ты всегда был известен своей несерьезностью, но сегодня ты превзошел самого себя!

— Так и есть! Ты говоришь больше, чем кто-либо еще. Хватит тянуть время и скажи уже, за кого ты отдаешь свой проклятый голос!

Старейшины Гюдзин и Митсуо разом выступили с критикой Джуна, продолжая его сверлить злыми взглядами. Они не сели обратно, так как собирались в любом случае получить нужный им ответ.

— А? Что-то я увлекся. Прощеньица просим. — удивленно выпучил глаза Джун с легкостью извинившись, будто не десять минут назад он орал, как бешенный.

Готовящиеся к долгому спору старейшины разом подавились воздухом, не готовые к столь легкому согласию печального известного своим упорством Джуна.

— Значит, вы хотите услышать моё решение. Что же, хорошо. Я скажу. — серьезно кивнул высший.

Окружающие воители даже подались вперед, чтобы как можно лучше услышать его слова.

Наконец-то Джун решил стать серьезнее и прекратить свой балаган.

— И выбираю я, — высший сделал паузу. — Идзуну Сумада!

Первое мгновение стояла тишина, а потом все ближайшие ряды потонули в дружном «ах» собравшихся. В глазах сторонников Идзуны начала расцветать безумная радость, в то время как в рядах людей Джишина царил ужас.

— Ой, ошибся чутка, — как ни в чем не бывало поправился Джун, лучезарно усмехнувшись. — Я хотел сказать, я голосую за Джишина Сумада. Сами понимаете, напряженная ситуация, вот и ошибаюсь в именах.

— Да-а-а! — с мест начали вскакивать люди Джишина. То же самое стали делать и сторонники Идзуны, выкрикивая оскорбления и протесты.

Они были невероятно возмущены первыми словами Джуна и требовали, чтобы именно их признали действительными.

Они настаивали, что выборщик не может взять свой первый выбор назад, даже если он «ошибся».

Все это породило дикую путаницу, крики и ругань.

Часть из воителей пытались успокоить разбушевавшихся спорщиков, но ничего не выходило.

Стас закатил глаза. Как он и ожидал, его учитель сумел себя показать во всей красе, устроив безобразную свару на ровном месте.

Вот только, как стало известно чуть позже, это было еще не все, что Джун подготовил для собравшихся.

— Отвратительное зрелище, — громкие, усиленные праной слова заставляли воителей останавливаться и обращать внимание на говорившего. А им был все тот же Джун.

Прямо сейчас он с презрением смотрел на спорящих, сложив руки на груди.