Прости меня,   мягкий, нежный голос успокаивал. Рэми понятия не имел, кто его говорил, он безвольно плыл по волнам этого голоса и не хотел, чтобы это прекращалось. Ему было хорошо и спокойно, как никогда в жизни.   Прости, мой мальчик, они вновь причинили тебе боль... мой вождь, мой сын.

Сознание вернулось к Рэми резким толчком. Его будто вытянуло из мягкого, обволакивающего света и что было мочи швырнуло о твердый, холодный камень, да так, что все тело, казалось, рассыпалось на кусочки.

Некоторое время он лежал неподвижно, на чем то твердом, холодном, ожидая, пока полностью утихнет боль. Лишь когда нервное оцепенение прошло, он открыл глаза и увидел огромный зал с уходящими в купол белоснежными витыми колонами.

Он не знал этого места. Мало того, он почему то не хотел здесь находиться.

  Ты очнулся,   в знакомом голосе проскользнуло облегчение.   И не сошел с ума от боли... спасибо богине. Она тебя вела...

  Откуда ты знаешь, что не сошел?   резко ответил Рэми, садясь на каменном алтаре.

Это был какой то храм, не иначе. А в Виссавии может быть храм только одной богине. И только в этом храме может он встретить ее жрицу... хранительницу.

В голове закружилось даже не из за неожиданной слабости, а из за нахлынувших воспоминаний. Рэми похолодел. Как долго он тут валялся? И как долго был Мир во власти безумца?

Рэми раз за разом вспоминал вкрадчивый, чуть шипящий голос Элизара, холодное прикосновение скальпеля, которое через мгновение приносило новый приступ боли, и тихий смех, когда Рэми не выдерживал, начинал кричать...

Но больше всего болели слова:

  Твой принц упрямый... но если будет и дальше упрямиться, следующим на мой стол ляжет он. Так что не уходи далеко за грань, телохранитель, может, и там будешь его сопровождать?

Мир здесь, в Виссавии, Рэми это чувствовал. И сходил с ума от беспокойства, помня и другие слова вождя:

  Думаешь, она его защитит?

  Она обещала,   выдавил тогда Рэми.

  Она любит обещать... но никогда ничего не делает...

Это было последним, что Рэми помнил. Тогда внезапно окрасились окна красным, вождь вздохнул огорченно, и Рэми внезапно перестал чувствовать боль.

А потом был успокаивающий голос богини, мягкое возвращение в собственное, уже исцеленное тело, и слова... слова... Опять слова и ничего кроме слов. Богиня любит его? И в очередной раз дала ему умереть, да как умереть? В этой проклятой Виссавии всех так "любят"?

Вождь, несмотря на свое безумие, был прав   в этой Виссавии никому доверять нельзя. Тем более, нельзя доверять богине, которая так легко играет с их судьбами.

  Мне надо идти,   сказал Рэми, выхватывая у хранительницы тунику и запоздало устыдившись своей наготы. Впрочем, к чему стыдиться наготы перед слепой женщиной?

  Что это за знаки на своде?   спросил Рэми, поспешно одеваясь.

  Древний язык. Виссавийцы о нем уже почти забыли.

  Чего ты опять хочешь?   спросил Рэми, завязывая на талии широкий пояс.

Виссавия справлялась с оживлением телохранителя гораздо лучше Мираниса   Рэми не чувствовал даже тени усталости, лишь мышцы слегка ныли и пока отказывались до конца слушаться.

  Ничего,   пожала та плечами.

  И я могу вернуться к принцу?   резко спросил Рэми, чувствуя, что его снова затягивают в словесную перепалку. А в словах он был не сильно то силен. Он любил действовать.

  Ты тоже хочешь оставить меня одну?   гораздо тише спросила хранительница. Впервые в ее голосе Рэми уловил усталость, и ему на мгновение стало стыдно. Но Рэми тотчас же вспомнил о Мире, до которого в любой миг мог добраться Элизар, и посмотрел на хранительницу уже иначе, с легким презрением.