Лиза, Лизанька, Лизок. Тонкая утонченная девочка. Хрупкая и ладненькая, словно фарфоровая статуэтка. Она увидела во мне романтичного героя своих грез. Я писал ей стихи, точнее перечитывал те, что написал до этого первой жене (бездарные кривые несколько строк). Через год мы поженились и купили квартиру в центре. Конечно, не без помощи отца Елизаветы. К тому времени родители Лины уехали в Москву и не узнали, как быстро я забыл их дочь. Я был уверен, что отец Лизы не сообщил им эту радостную весть. И он сам-то был не в восторге, но что делать? Слово любимой дочери — закон. Мне везло с упрямыми самостоятельными женщинами.

Лиза оказалась терпеливее, чем моя предыдущая жена. Она не устраивала сцен, не скандалила, не рвала на себе и мне волосы от ревности, не нудела и не ныла. Я это ценил, но шлялся по-страшному. И через восемь лет семейной жизни Лизонька наконец-то поняла, что я не романтический герой, а трагический. И примерила на себя роль Анны Карениной, отказавшись бездарно играть Офелию. Я узнал ее романах случайно. Подолгу службы, мне пришлось уехать в командировку на пару недель, но все завершилось раньше, чем я думал. Дома меня не ждали. Там был сплошной романтик. Все в стиле Лизы — цветы, свечи, шампанское, розовое нижнее белье на полу, и мужские ботинки в коридоре. А через девять месяцев у нее родился замечательный малыш с карими, как у владельца ботинок глазами. Папа Лизы был совсем плох, и я усыновил ребенка, которого мы назвали Кирюшей. Спустя еще полгода мы схоронили папочку моей жены, и Лиза унаследовала дело всей его жизни. Фактически издательством управлял я. Елизавета занималась ребенком, став вдруг образцовой женой. Она какое-то время пыталась убедить меня, что Кирюша мой сын, но потом смирилась, покаялась, и пообещала, что следующий точно будет мой. Но следующего я не хотел. Мне, вообще, никто не был нужен. Я был богат, успешен, окружен лестью, но не свободен. Лиза душила меня своим абсолютным присутствием в моей жизни. Но мне снова «повезло». Четыре месяца назад я повторно овдовел. Я был на очередном слете талантов, когда позвонили из больницы и сообщили, что моя жена в реанимации. Пока я ехал в клинику, ее не стало….

На пузырьке из-под таблеток, которых она проглотила не один десяток, и на стакане с водой, которой она все это запила, не обнаружили отпечатков пальцев, а на ней, когда ее нашли, резиновых перчаток не было. Я давал показания целых три раза, а потом дело закрыли. Газеты, выпускаемые не моим издательством, кричали пестрыми обличающими заголовками. Мне припомнили Лину и обозвали «черным вдовцом». За мной охотились папарацци, приглашали на Городской телеканал, а потом поймали какого-то очередного насильника и про меня благополучно забыли. Ну, и слава богу.

Я снова свободен.

Я купил новый «Мерседес», коттедж на набережной, и готов идти дальше. А пока… Пока я зайду в кафе, выпью сто грамм чистого виски. Завтра в Волковском премьера. Нужно бы сходить. Тамара, моя секретарша, говорит, что обожает Шекспира. Я ее с собой не возьму. Хватит с меня романтики и уточенных девиц. Мне очень нравится няня Кирюши, молодая крупная девица с третьим размером груди и ругающаяся матом, как сапожник. Меня это не смущает. Пусть мальчик растет настоящим мужчиной, как его отец….

— Глава 2

«Женщины относятся к нам, мужчинам, так же, как человечество — к своим богам: они нам поклоняются — и надоедают, постоянно требуя чего-то.»

— Вы действительно уверены, что не хотите воспользоваться отпуском? — Виктория Морозова смотрела на свою подчиненную холодным пронзительным взглядом. Она поправила блестящий черный галстук на ослепительно белой блузке со строгим воротничком. Взирающая на нее с нескрываемым восхищением молодая особа, упрямо поджала губы. Как она могла объяснить этой элегантной красивой женщине с благородным породистым лицом, что ей просто не на что потратить свой отпуск.