Его другое «я» рвалось обратно к девушке — спасти ее, совершить акт милосердия.

Охваченный угрызениями совести, он бежал все быстрее и быстрее. Могучая шея и грудь покрылись потом. Слабость охватила его, ноги казались ватными и непослушными.

Он полностью отдавал себе отчет в том, что натворил. Просто не хватило сил сдержать себя.

Все равно так будет лучше. Она видела его лицо. Как глупо надеяться, что она могла бы его понять. В ее глазах были страх и ненависть.

Если бы она послушалась, когда он пытался говорить с ней, по-настоящему говорить. В конце концов, он не такой, как другие убийцы, — он способен прочувствовать все, что совершает. Он способен испытывать любовь… и страдать от утраты… и…

Он сердито сорвал с лица страшную маску. Сама во всем виновата. Пора выходить из образа. Перестать быть Казановой. Пора перевоплощаться в себя самого. Другого. Ничтожного.

Глава 7

Наоми… Наша Липучка пропала, Алекс. Весьма напряженное экстренное совещание семьи Кросс проводилось, как обычно, у нас на кухне. Нана приготовила побольше кофе, а для себя — травяной чай. Для начала я уложил детей. Затем вскрыл бутылку «Блэк Джек» и разлил всем крепкого виски.

Выяснилось, что моя двадцатидвухлетняя племянница вот уже четыре дня как исчезла в Северной Каролине. А местная полиция столько времени тянула, прежде чем связаться с нашей семьей в Вашингтоне. Будучи полицейским, я не мог этого понять. Два дня считались общепринятым сроком ожидания в случаях с пропавшими без вести. Четыре дня ни в какие ворота не лезли.

Наоми Кросс училась на юридическом факультете университета Дьюк. Она попала в перечень лучших студентов, публикуемый «Юридическим обзором». Ею гордилась вся наша семья, включая меня. Прозвище Липучка за ней закрепилось еще с тех пор, когда ей было годика три-четыре. Она всегда ко всем липла, когда была маленькая. Любила липнуть и ластиться, чтобы ее тоже приласкали. После того как умер мой брат Аарон, я помогал Силле ее воспитывать. Это было легко — она всегда была милой и славной, доброжелательной и очень сообразительной девочкой.

Липучка пропала в Северной Каролине!.. Уже четыре дня тому назад.

— Я говорил с детективом по фамилии Раскин, — обратился к собравшимся в кухне Сэмпсон. Он пытался вести себя как друг семьи, а не как уличный сыскарь, но ему это не слишком удавалось. Он уже взял след. Выражение лица стало серьезным, сосредоточенным. Появился знаменитый прищур Сэмпсона. — Детектив Раскин, похоже, осведомлен об исчезновении Наоми. Судя по телефонному разговору, он профессионал что надо. Хотя и не без странностей.

Сказал мне, что о пропаже Наоми заявила ее сокурсница. Ее зовут Мэри Эллен Клаук.

Я встречал подружку Наоми. Будущий адвокат из Гарден-Сити, Лонг-Айленд. Наоми пару раз приезжала вместе с Мэри Эллен домой в Вашингтон. Как-то на Рождество мы всей компанией ходили в «Центр Кеннеди» слушать «Мессию» Генделя.

Сэмпсон снял темные очки и отложил в сторону, что с ним случается нечасто. Наоми была его любимицей, и он расстроился не меньше всех нас. Она звала Сэмпсона Ваша Суровость и Карлик. Ему нравилось, когда она его поддразнивала.

— Почему же этот детектив Раскин не позвонил нам раньше? Почему молчали люди из университета? — спросила моя невестка.

Силле сорок один год. Она позволила себе достичь внушительных пропорций. Не знаю, была ли она ростом больше пяти футов четырех дюймов, но весила наверняка около двухсот фунтов. По ее словам, не хотела больше выглядеть привлекательной для мужчин.

— Пока не могу ответить на этот вопрос, — сказал Сэмпсон, обращаясь к Силле и ко всем остальным. — Они велели Мэри Эллен Клаук не звонить нам.