Позже тем же утром я нанес свой очередной визит Кейт в Медицинском центре Дьюк. Она по-прежнему оставалась в коме, по-прежнему висела на волоске от смерти. Даремская полиция уже сняла пост у дверей ее палаты.

Я сидел у ее постели, забыв о бессонной ночи, и старался не вспоминать о прежней Кейт. Целый час держал ее за руку и тихо разговаривал с ней. Рука ее была безвольна, почти безжизненна. Я очень тосковал по Кейт. Она не могла мне отвечать, и это создавало во мне пустоту, болезненную нишу в груди.

В конце концов, я встал, чтобы уйти. Мне необходимо было отвлечься работой.

Из больницы мы с Сэмпсоном поехали домой к Луи Фриду в Чепел-Хилл. Я просил доктора Фрида подготовить нам особую карту района реки Викаджил.

Семидесятисемилетний профессор истории выполнил задание великолепно. Я надеялся, что эта карта поможет нам с Сэмпсоном найти «исчезающий» дом. Мысль пришла в голову после того, как я прочел несколько газетных вырезок об убийстве золотой парочки. Двенадцать с лишним лет назад тело Ро Тирни обнаружили неподалеку от «заброшенной фермы, где когда-то в огромных подвалах прятали беглых рабов. Эти подвалы походили на небольшие подземные дома, причем в некоторых из них количество комнат или отделений доходило до двенадцати».

Небольшие дома под землей?

Исчезающий дом?

Где-то там есть дом. Дома не исчезают.

Глава 104

Мы с Сэмпсоном поехали в Бригадун, Северная Каролина. Мы планировали обшарить лес в том районе реки Викаджил, где когда-то нашли Кейт. Рей Брэдбери как-то написал, что «…рисковать означает броситься вниз со скалы и отрастить крылья в полете». Мы с Сэмпсоном были готовы броситься.

Как только мы углубились в чащу леса, огромные дубы и сосны перекрыли доступ свету. Многоголосый хор цикад казался густым и липким, как патока. В воздухе не было ни малейшего движения.

Я представлял себе, скорее даже отчетливо видел, как Кейт бежит по этому мрачному темно-зеленому лесу, спасается, борется за жизнь. Это было всего несколько недель назад. А теперь она тоже пытается выжить с помощью сложных медицинских аппаратов. У меня в ушах стояло назойливое шшш-тик, шшш-тик этих дьявольских машин. От одной мысли сердце сжималось.

— Не люблю я густых лесов, — признался Сэмпсон, когда мы проходили под плотным навесом густо переплетенных стеблей дикого винограда и раскидистых ветвей деревьев. На нем была футболка с надписью «Сайпресс-Хилл», темные очки «Рэй-Бан», джинсы и кроссовки. — Напоминают мне о Хансел и Гретел. Мелодраматическая чушь. Я терпеть не мог эту книгу, когда ребенком был.

— Ты никогда не был ребенком, — напомнил я. — Уже одиннадцати лет от роду был шести футов росту и на все виды искусства взирал холодно и свысока.

— Может, и так. Но братьев Гримм ненавидел всей душой. Темные закоулки немецкого разума, породившего отвратительные фантазии, чтобы задурить головы немецким детишкам. Наверное, это тоже не последнюю роль сыграло.

Сэмпсон снова заставил меня улыбнуться своим извращенным теориям о нашем извращенном мире.

— Работать ночами на улицах Вашингтона не боишься, а чудесная прогулка по лесу на нервы действует? Что с тобой может здесь случиться? Сосны. Мускатный виноград. Кусты ежевики. Зловеще выглядит, но совершенно безопасно.

— Как выглядит, таково и есть. Это мой девиз.

Сэмпсон пытался продраться своим могучим телом сквозь густой подлесок и кусты жимолости на опушке. Местами жимолость и в самом деле создавала почти непроходимую завесу. Как будто уже из земли лезла туго переплетенной.