|
- Не отправляли ли они пакета с рассыльным? - Нет, не отправляли. Но ведь с четырех дня до семи утра Ян Радек находился в полицейском комиссариате квартала Монпарнас и сообщаться с внешним миром не мог. В семь утра он вышел на улицу без гроша в кармане. А около десяти уже сидел за стойкой в "Куполе". При нем было одиннадцать тысяч франков, и по меньшей мере десять из этой суммы находилось накануне в бумажнике Уильяма Кросби. - Вы разрешите мне на минутку подняться наверх? Администратор нехотя дал согласие, и лифт поднял Мегрэ на четвертый этаж. Номер оказался обычным люксом. Две спальни, две ванны, будуар и салон. Кровати были еще не убраны, как и посуда после первого завтрака. Лакей старательно чистил щеткой смокинг американца, а во второй комнате висело на стуле парчовое вечернее платье. По номеру были разбросаны разные мелочи - дамская сумочка, портсигар, трость, неразрезанный роман. Мегрэ вышел на улицу и поехал в бар "Риц". Метрдотель сообщил, что супруги Кросби и мисс Эдна Рейхберг занимали накануне вечером столик № 18. Они приехали около девяти часов и уехали в половине третьего. Ничего странного метрдотель не заметил. - Откуда же у него эти деньги? - бормотал Мегрэ, пересекая Вандомскую площадь. Внезапно он остановился, какая-то машина чуть не задела его бампером. "Какого черта Радек мне их показал? Больше того, теперь деньги у меня, и попробуй объясни, как они ко мне попали. А то, что он говорил о Сене..." Неожиданно для самого себя Мегрэ остановил проезжавшее мимо такси. - Сколько времени вам нужно, чтобы добраться до Найди? Это чуть подальше Корбейля, - спросил он шофера. - Не меньше часа. Дороги очень плохие. - Поехали! Остановитесь у первой табачной лавки. Мегрэ уселся поудобнее в углу машины. Запотевшие изнутри стекла покрылись капельками дождя. Комиссар любил такие передышки, тихий час среди кипучего дня. Уютно завернувшись в широченное черное пальто, известное всем на набережной Орфевр, он курил одну трубку за другой. За окнами мелькали пейзажи городских окраин, потом пошли грустные октябрьские поля. Иногда сквозь голые деревья виднелась зеленоватая рябь Сены. "У Радека могла быть только одна причина заговорить со мной и показать мне деньги: сбить следствие с пути, запутать меня в новых осложнениях. Но для чего? Чтобы дать Эртену время убежать? Или чтобы бросить тень на Уильяма Кросби? Но он прекрасно понимал, что тем самым бросает тень и на себя". В памяти комиссара всплыли слова Радека: "Вы взяли за основу неверные данные..." Ясно! Он намекал на то, что Мегрэ добился разрешения на доследование уже после того, как суд присяжных вынес свой вердикт. Допустим, он ошибся... Но в какой степени? Ведь существуют же вещественные доказательства, которые не так легко опровергнуть. Если даже предположить, что убийца м-с Хендерсон и ее горничной воспользовался обувью Жозефа Эртена, чтобы оставить следы его ботинок, то не мог же он украсть . у него отпечатки пальцев! А эти отпечатки были обнаружены как раз на предметах, которые нельзя было вынести с места преступления: на занавесках, простынях, стенах. В чем же тогда он ошибся? Эртена видели в полночь в "Голубом павильоне". Он вернулся к себе, на улицу Мсье-ле-Пренс, в четыре утра... "Вы так и будете делать одну ошибку за другой!" - заявил этот Радек, который внезапно возник в самый разгар расследования, длившегося несколько месяцев, и о котором раньше никто и не подозревал. |
