|
Здесь тоже было не убрано. На стульях была разбросана женская одежда. Окно комнаты выходило во двор, где мокрые куры копались в размокшем навозе. - Ну, Люкас? - Скверное утро, комиссар. Позвонив вам, я вернулся и отпустил жандарма. Мне предстояло понемногу разобраться в обстановке. Старик Эртен был со мной в зале и спросил, не хочу ли я закусить. Он смотрел на меня довольно подозрительно, особенно после того, как я сказал, что поджидаю товарища и что, возможно, останусь здесь на ночь. Потом из кухни, что в конце коридора, донеслись чьи-то голоса, и я увидел, что хозяин удивленно прислушивается. Он крикнул: "Это ты, Викторина?" Через две-три минуты вошла старуха, выражение ее лица было очень странное, как у людей, которые сильно взволнованны, но хотят казаться спокойными. - Я иду за молоком, - объявила она. - Почему? Еще рано! - сказал старик. Но она все-таки надела сабо, повязала косынку и ушла. Тогда старик отправился на кухню, но там не было никого, кроме дочери. Я услышал крики, рыдания, но сумел разобрать только одну фразу: "Я должен был догадаться! Достаточно было взглянуть на мать!.." Старик быстро пересек двор и вошел в сарайчик, где прятался Жозеф Эртен. Он вернулся только через час, дочка как раз обслуживала двоих возчиков. Глаза у нее были заплаканы, и она не осмеливалась их поднять. Потом вернулась старуха, в кухне опять началась какая-то возня. Немного погодя появился старик, взгляд у него был неподвижный и пристальный. И тут я понял, почему они так засуетились. Женщины наткнулись в сарайчике на Жозефа и решили ничего не говорить старику. А тот почуял, что дело неладно. Когда старуха ушла, он спросил у дочери, и она все рассказала. Он пошел к сыну и заявил, чтобы тот немедленно убирался. Вы видели старика. Он человек честный, но суровый, самых строгих правил. К тому же он сразу догадался, кто я такой. Не думаю, чтобы он выдал мне парня. Скорее, он помог бы ему удрать. Возможно, так они и порешили. Часов в десять утра я увидел в окошко, что старуха крадется к сараю в одних чулках. Дождь, грязь, а она без обуви. Через минуту раздался страшный крик. Я кинулся туда. Зрелище было не из приятных. Мы со стариком прибежали одновременно. У него волосы на висках слиплись от пота, я это видел совершенно ясно. Парень как-то странно привалился к стене, и надо было подойти вплотную, чтобы понять, что он удавился. Старик не потерял присутствия духа. Он перерезал веревку, уложил сына на солому и стал ему делать искусственное дыхание, крикнув дочери, чтобы она бежала за врачом. И вот до сих пор они не могут успокоиться. Сами видите. И я не могу прийти в себя... В деревне никто ничего не знает, думают, что заболела старуха. Кое-как мы со стариком перенесли тело наверх, и доктор возится там уже целый час. Похоже, парень останется в живых. За это время отец не сказал ни слова. У дочери был нервный припадок, пришлось запереть ее в кухне, чтобы не мешала. Хлопнула дверь. Мегрэ выглянул на площадку и увидел врача, собравшегося уходить. Он спустился вниз следом за ним и остановил его уже в зале. - Я из уголовной полиции, доктор... В каком он состоянии? Это был простой сельский врач, отнюдь не скрывавший своей неприязни к полиции. - А вы что, хотите его забрать? - сердито спросил он. - Еще не знаю... Как он? - Его сняли как раз вовремя. Но ему понадобится несколько дней, чтобы оправиться. Послушайте, неужели он так истощился в Сайте? Кажется, что в его жилах не осталось ни капельки крови. - Я попросил бы вас, доктор, никому не рассказывать. |
