– Если королева линии Мажино не возражает, чтобы бедный английский авиатор составил ей компанию…

Кэра улыбнулась, и они вместе вышли из библиотеки. Она успела заметить, что Филиппа придержала Ричарда, и жених и невеста отстали.

Оставшись с Ричардом наедине, Филиппа обвила руками его шею. Он машинально обнял ее и привлек к себе.

– Я рад снова видеть тебя, дорогая, – пробормотал он.

Филиппа была неглупой девушкой и, конечно, ничем не выдала того, что было у нее на душе. Она сразу поняла, что ситуация требует самого тщательного контроля и один ложный шаг может все погубить. Примадонна из кабаре была той самой особой, в которую недавно влюбился Ричард. Кое-что об этом рассказывала миссис Хэрриот… Наверное, у примадонны был жених, раз она отвергла Ричарда. Это Филиппе еще предстояло выяснить. В одном она была совершенно уверена: второго шанса Кэре дать нельзя. Интуиция безошибочно подсказала, что Ричард все еще неравнодушен к танцовщице. Как это только «мамаша» допустила в дом эту особу? Ни в коем случае нельзя было оставлять здесь Кэру одну. Правда, никто не мог предположить, что Ричард так быстро вернется. «Слава Богу, я приехала сюда вовремя!» – подумала Филиппа.

Ни словом, ни намеком она не выдала жениху своего отношения к Кэре. Ни раздражения, ни удивления.

– Какой сюрприз, что тебе не нужно возвращаться во Францию! – пропела она. – И какая удача, что я сразу заехала к вам домой! Я хотела навестить твою мать, а застала тебя. Милый, милый Дик!

Она потянулась к нему за поцелуем. Ее губы были настойчивы. Никогда еще Ричарду до такой степени не хотелось целоваться с женщиной. Он мысленно клял себя за то, что влип в историю с помолвкой, но, несмотря на это, был вынужден врать.

Он обнимал невесту ровно столько, сколько она того желала, и Филиппа решила, что они любят друг друга по-прежнему и ей не о чем беспокоиться.

Впрочем, за ужином ее снова стали одолевать сомнения. Весь вечер она была начеку и не спускала глаз с Ричарда и Кэры.

Что касается Кэры, то она получила удовольствия от ужина еще меньше. У бедняжки пропал всякий аппетит, хотя она любила и эту столовую, и портрет Ричарда в военной форме на стене… (На этот портрет она смотрела куда чаще, чем на самого Ричарда.)

Кэра, конечно, заметила на себе пристальный взгляд Филиппы, приезд которой отравил всю прелесть дружеского ужина. А ведь стол был сервирован необычайно изысканно. Посреди стола стоял огромный серебряный канделябр с шестью толстыми зажженными свечами. Поблескивали серебряные ложки и вилки, и старинная посуда.

С тех пор как в дом вошла Филиппа, Кэра и Ричард ни разу не взглянули друг другу в глаза. Единственным человеком, который был всем доволен, оказался Пэт Уэланд. Он, не переставая, смеялся и шутил, а когда слуга предложил ему масла, то отхватил ножом громадный кусок.

– Гляди, старина Хэрриот! – воскликнул он. – Масло я просто обожаю. А вы, провинциалы, чересчур бережливы.

– Само собой, – ответил Ричард, – если ты не имеешь в виду меня. Что же касается моей матери, то она вообще исключение из правил и всегда запасается всем в изобилии. Кстати, масло нам привозят с нашей фермы…

– Сейчас в сельской местности продовольствия предостаточно, – вставила Филиппа.

– Моя служанка-норвежка каждый день молит Бога, чтобы война не перекинулась на Скандинавию, – добавила Кэра. – Ее семья живет неподалеку от Осло.

– От этого никто не застрахован, – заявил Уэланд. – Поэтому я лучше буду есть масло!

– Презренный обжора! – засмеялся Ричард. – Он и в Итоне набивал жратвой свою тумбочку.

Непринужденная беседа продолжалась, но Филиппу не покидали подозрения.