— Ты никогда не знал любви, старик, — девушка притворно всхлипнула. — Да, это мой план, моя месть ему за измену. Этот варвар посмел оскорбить меня. Но теперь я люблю Карима. Глаз Митры будет моим ему подарком. Он вернет украденное сокровище правителю и завоюет высшее расположение владыки. И все-таки киммерийца жаль…

— Твоя любовь скоротечна, как жизнь мотылька, госпожа, — с ухмылкой заметил маг. — Но лучше ты не заговаривай мне зубы. Где деньги? Или я немедленно ухожу.

Послышались легкие шаги и скрип отпираемой дверцы.

— Вот, забирай свои грязные деньги… Возьми, они твои! — Туго набитые мешочки один за другим падали на кровать.

— Золото хозяина не выбирает… — буркнул Амалес, резво вскакивая с кресла. — Единственное, что я в толк не возьму, это как ты узнала о камне и где разбойники назначат встречу?

— Вендиец сам мне об этом сказал, уж поверь, я знаю, как заставить разговориться мужчину, — обольстительным голосом пропела плутовка. — Я рекомендовала ему Конана, но взяла слово держать дело в тайне. Честность и свела его в могилу. К сожалению, пришлось пожертвовать этим вендийским царьком, а ведь он был так мил…

Конан уже не раз порывался ворваться в комнату и решить все на свой манер.

Осознание чудовищного предательства любимой женщины потрясло душу варвара. Уши его слышали, но разум отказывался верить. И маг, этот ловкий плут, исхигрился получить вдвое больше за камень! Когда в воздухе замелькали пузатые мешочки с золотом, Конан понял, что сейчас самое время поставить точку во всей этой истории.

Как отпущенная прухина, он с мечом в руках влетел в спальню, сорвав занавеску, и схватил мага за горло. Кимиериец дал волю своей ярости. Шея старика слабо хрустнула, и голова безвольно запрокинулась набок. Конан отбросил прочь бесчувственное тело Амалеса и, пылая от гнева, повернулся к Лии.

Девушка в белоснежном халате стояла, прижавшись к стене, и расширившимися от страха глазами смотрела на меч киммерийца. Прекрасное лицо с точеными чертами стало пепельного цвета. Полуоткрытый рот так и не смог издать ни вскрика. Сейчас эти трепетные нежные губы, миндалевидные зеленые глаза и тонкие руки, которые он еще недавно так любил целовать, казались Конану омерзительными. Если бы она закричала, он зарубил бы ее на месте и не испытывал бы ни тени сомнения, но девушка молчала, не в силах справиться с собой.

— Сколько жизней ты погубила, Лия? — стараясь говорить спокойно, спросил киммериец, хотя это далось ему с громадным трудом.

— Конан… — одними губами прошептала красавица и еще несколько раз повторила его имя.

— Да, это я. Ты не рада меня видеть?

— Ты пришел забрать мою душу на Серые Равнины? — с ужасом спросила она.

— Приди в себя, женщина. По-твоему, я похож на мертвеца?

— Значит, этот негодяй мне соврал — Лия неприязненно покосилась на коченеющее тело Амалеса, и тут ее прорвало. Горячие слезы брызнули из вспыхнувших глаз, ноги подкосились, и девушка упала на постель, причитая:

— Ты, ты сам во всем виноват! Я любила тебя… я отдала тебе все! А что мне досталось взамен?

— Ты торговала моей жизнью. Разве этого мало? Ты предала меня, Лия. На тебе кровь.

Конан сделал к ней шаг.

— Я любила тебя, любила!

На улице послышался конский храп и дробное цоканье копыт по мостовой.

Женщина, словно ящерица, быстро отползла и забилась в угол, с надеждой прислушиваясь к звукам со двора.

Отряд верховых, не меньше двадцати человек, спешивался у порога дома.

— Ждешь своего Карима? — Конан презрительно ухмыльнулся.