Конан рассмеялся. Рассчитывают ли они таким образом заставить его убрать меч?

    - Пилигримы?

    - Именно, а потому монет у нас не густо. У тебя, случайно, не завалялось нескольких, кои ты смог бы пожертвовать нашему благому делу?

    - Нет.

    - Жаль. Что ж, этот меч, которым ты машешь столь грозно, тоже чего-нибудь стоит. Мы могли бы продать его.

    - Я не настроен расставаться с ним.

    Человек махнул шипастым оружием в сторону своей шайки:

    - Нас здесь шестеро, а ты один. Отдай меч и все ценное, что у тебя есть, и можешь проваливать целым и невредимым.

    - Знаешь, парень, у меня немного другие планы.

    - Тем не менее нас по-прежнему шестеро на тебя одного.

    - Это легко поправить.

    Конан ухмыльнулся, по-волчьи оскалив крепкие, белые зубы.

    Человек с Моргенштерном пожал плечами, затем повернулся к своим людям:

    - Увы, боги желают, чтобы мы сами заработали себе средства к существованию. Прикончить его.

    Шестеро вытянулись цепью и двинулись к киммерийцу. По мере их приближения варвар прикидывал силы нападавших. Оба копьеносца более чем упитанные и передвигаются с трудом, а потому Конан весьма низко оценил их мастерство в бою. Хотя двое с мечами молоды. Правда, первый хромал, а другой, сжимая оружие, нервно менял хватку, будто на флейте наигрывал. Если разбойник с двумя ножами выжил до сих пор, промышляя на дороге и орудуя лишь этими клинками, он должен быть быстр и умел. Что же до вожака с усеянным шипами страшным оружием, то вожаком он скорее всего стал, одержав верх над другими претендентами. Все они преспокойненько выпустят намеченной жертве кишки, и, надо думать, не раз поступали подобным образом. Но вожак и тот, что с ножами, наиболее опасны, рассудил Конан.

    По-видимому, они ожидали, что он останется на месте и будет отбивать атаки, держа в тылу за спиной колючий кустарник. Это была бы наиболее благоразумная и очевидная защита.

    Именно по этой причине, как только бандиты сомкнули вокруг киммерийца неровный полукруг, Конан с леденящим кровь кличем прыгнул на разбойников.

    Ближе всего оказались двое с копьями. Пораженные, они отпрянули, но в то же время попытались ткнуть варвара жалами. Ни то ни другое им не удалось. Киммериец взмахнул мечом и отбил древко одного копья. Тем же движением он описал круг над головой и обрушил вороненый клинок. Острое лезвие рассекло латунный шлем, глубоко вошло в череп и мозг, и копьеносец рухнул так, будто у него исчезли ноги.

    Другой повернулся было бежать, но Конан уже высвободил меч из трупа и вновь прыгнул. Метнувшись с боку, клинок глубоко вонзился врагу меж ребер, прошел сквозь легкое и разрубил сердце. Человек захлебнулся в крике, уронил копье, вцепился в смертоносное лезвие. И лишился четырех пальцев, когда Конан резким движением высвобождал оружие. Кровь с клинка брызнула прямо в глаза нервного негодяя с мечом, что подкрадывался сзади.

    - Мошонка Сэта.. - взвыл бандит. Он не закончил свое проклятие, ибо Конан пнул его в живот, отбросив на головореза с ножами.

    Удар оказался столь внезапным, что разбойник непроизвольно взмахнул оружием и... всадил кинжалы по самые рукояти в почки изумленного подельника. Нашедший столь странную смерть налетчик повалился как подкошенный, увлекая за собой один из ножей.

    Хромой разбойник ринулся к Конану, но поскользнулся и грохнулся мордой вниз. Киммериец отпрянул, уворачиваясь от падающего, и сам споткнулся о первого копьеносца.

    - Кром! - вырвалось из глотки разгневанного варвара.