Мы все хотели укрепиться в новой жизни.

«Время ещё будет»… — я часто потом вспоминал эти слова.

Глава 3 — Излом -

Городские улицы собрали за день всю духоту и медленно остывали в свете фонарей. Ночи в июле тёплые, короткие. Гуляй хоть до утра — не замёрзнешь. Я и гулял, устав от мёртвого света монитора.

И кредит всё-таки не плохая вещь. Часть средств за компьютер отдал сразу, а с остальной частью рассчитывал расплатиться в ближайшие два месяца курьерства.

Отец шёл с остановки навеселе. Позвонил на сотовый, что завёз шефа после банкета к любовнице и автомобиль оставил там же. Просил встретить, так как не спал два дня и порядком устал. Голос родителя был полупьяный, и я мог только гадать, как же он довёз шефа до любовницы? Наверняка, его спецназовская выправка. Папашка у меня волевой.

Колчиков Старший мог оставить телохранителя или «секьюрити» — как принято говорить в обществе с галстуком — и при себе. Постелил бы на коврике, а утром оба вернулись бы домой вместе. Но Михаил Михайлович решил посвятить ночь любовнице наедине, потому домой и никаких ковриков!

Вообще он довольно странный. Скользкий, — как за ужином говорил про работодателя отец, но в подробности не посвящал, только хмурился и уходил от темы.

Но раз деньги сосед платил исправно и неплохие, то я в детали не вдавался.

Семью соседа я так за полтора месяца и не видел. Если он Старший, то должен быть у него и младший сын Михаил и жена, раз от неё к любовнице шастает. Это же логика, от которой не так легко избавиться. А с другой стороны — лето. Свалили на какой-нибудь Кипр и в ус не дуют. Чего им в городе летом делать?

Старший телохранитель — вроде нормальная работа, только отец мрачнел день ото дня. Вслух о проблемах не говорил, отмалчивался, как подобает деревенскому мужику. Но я видел, что что-то не клеится. Видимо, у бизнеса в стране всегда тяжёлые времена. Или увидел больше, чем хотел…

Ноги бодро несли к остановке. Я нёсся вприпрыжку, вдыхая тёплый воздух. За месяц тягловой работы так привык носиться с большим тяжёлым рюкзаком, похожий на ниндзя-черепашку, что без него практически летел над землёй. Стоило взять баскетбольный мячик, и положил бы его в кольцо сверху с прыжка.

Почти у цели. Фонарь невдалеке осветил уличную потасовку: четверо парней студенческого возраста обступили мужика и вели просветительные беседы. Ветер доносил обрывки фраз на повышенных тонах. Говорили точно не про погоду.

Я хотел обойти компанию по кривой траектории, но сердце тревожно кольнуло. И ноги сами пошли по прямой, ускоряя шаг с каждым последующим.

Издали заметил, что мужик поразительно похож на отца.

Что за дела там творятся?!

Я почти побежал. Отчётливая картина перед глазами словно замедлилась. Все мои дальнейшие кошмары состояли из этой сцены, которая отпечаталась в мозгу калённым клеймом…

Отец отрицательно покачал головой на не услышанный мной вопрос и один из студентов коротко дал ему под дых. Спецназовец согнулся от резкого неожиданного удара — попали в солнечное сплетение — но почти сразу, заглушая боль, двинул апперкотом в челюсть обидчика и даже успел локтём сбить с ног ещё одного товарища.

Тут же двое бросились под руки, лишая манёвра.

Я не разглядел ножей, но по резким движениям рывками снизу вверх понял, что скорая не поможет — не успеет.

Как после установит судебная медицинская экспертиза: два небольших складных ножичка успели нанести одиннадцать ножевых ранений, прежде чем мой крик разлетелся по улице, и подошва врезалась в поясницу одного из убийц.

Убийца упал, а я словно стёр из памяти дальнейшие события. По-научному это называется — «состоянием аффекта». А по мне, так просто — ярость.