Движение Келли пресек сосредоточенный жрец, служивший, судя по его эмблеме, божеству железнодорожного сообщения. Дело было приватное, но такое важное, что требовало для себя отдельного бога. Богов, конечно, направляет единый Атман, но он ни на что не реагирует, благо обходится без атрибутов на что к нему соваться? Келли врезался прямо в жреца, и тот, нисколько не оскорбившись, взял его за руку и молча подвел к питьевому фонтанчику, который одновременно являлся оракулом среднего радиуса компетентности.

Жрец остановился и многозначительно воздел палец к небу. Келли вытер со лба пот, выпил воды, бросил в рот оракула монету.

- Ба-ба-ба, - заклокотало в оракуле. - Ошибка! Ошибка!

Жрец свел ладони, поклонился и величественной поступью удалился в сторону ближайшего вокзала. Келли, оглянувшись по сторонам, пнул оракула тупым ботинком. Но тот продолжал твердить свое.

- Без тебя знаю, - пробормотал Келли. Тем не менее, беседа с оракулом пошла ему на пользу: он сколько-то успокоился, привел в порядок одежду, пригладил и без того безупречные волосы, понюхал руки: пахло порохом. Запах был очень слабый, доступный разве что бугристому и трепетному носу Келли. И розыскным животным, которые шастали и рыскали вокруг, припадая к дорожкам разномастными мордами. Келли держался от них подальше, потому что животные были священными. Они натягивали священные поводки и внюхивались в сор.

Он сунул руки в карманы, принял беспечный вид и засвистал. Пошел вприпрыжку, как будто лопаясь от радостных и добрых чувств; в душе он и вправду радовался тому, что до Агентства было рукой подать. Пара кварталов, пара пустяков.

"Какой-то я неадекватный", - подумал Келли, дивясь своей малопонятной радости, которая обрушилась, словно снег. Потом он списал это свинство на волшебное предчувствие, каким отличаются будущие полубоги.

Покуда он шествовал, полноправные божества словно взбесились: внутри изваяний поминутно включались вещательные устройства. Кроме последних, срабатывала обычная сигнализация. Бульвар заполнился писком, рыком, грозными предупреждениями и кваканьем потревоженных сирен.

"Взбесились!", - возмутился Келли.

Все взбесилось. Такое впечатление, что ему решили подложить свинью. Например, сослуживцы. Неприятности - удовольствие очень дорогое, и если он прав, то они, должно быть, скинулись всем отделом. Пакость в складчину. Очень некстати. Если подумать, то легко догадаться, кто за этим стоит. Идиотский розыгрыш. Капризная радость растаяла, уступив место угрюмой злобе. Мерзавцы. Теперь его ход. Он в долгу не останется. За ним не заржавеет. Не засохнет. Не сгниет.

Миновав последнее здание, Келли вбежал по ступенькам Агентства Неприятностей.

Неустойка - это раз. Штраф - это уже два, загибал он пальцы. Из гонорара вычтут стоимость винтовки - это вообще три.

Статуя бога неприятностей встретила его ласковым взглядом. Это была не совсем статуя; бог был представлен восковой фигурой. Маленький черноглазый человечек, похожий на Чарли Чаплина. Воплощение невинности. Келли, хотя и был без форменной фуражки, козырнул, перешел на шаг и начал чинно подниматься по лестнице. Приемная патрона располагалась на четвертом этаже. Туда можно было добраться на лифте, но лифтом в Агентстве Неприятностей никто не пользовался, лифт был уделом клиентов. Для них он сочетал в себе презентацию фирмы и бесплатную услугу авансом, подарок.

Патрон Келли давно находился в чине полубога, и Келли, бывало, подолгу следил за его манерами, стараясь отыскать хотя бы намек на вторую, божественную половину. Патрон, наконец, замечал его слежку, смеялся и бил по плечу.

- Келли, малыш! - хохотал он. - Ничего необычного, уверяю тебя. Клянусь.

Сейчас у него сидел посетитель, и патрон кружил вокруг него с видом лысого и секретного грифа.