— Иди сюда, Маргарита, — она чмокнула меня в щеку. — Ты дочь моей самой лучшей подруги, — взволнованно произнесла мисс Бернс. От нее пахло алкоголем.

— Не много толку от лучшей подруги, которая провела двадцать лет в тюрьме, — усевшись на стул, заметила Марион. Иногда ее прямота ставила людей в очень неловкое положение. — Но еще хуже, когда подруга из этой тюрьмы освобождается и совершенно исчезает из поля зрения. То есть я хочу сказать, — фыркнула моя тетя, — хорошая у тебя подруга!

— Дружба, как и благородство, может простить очень многое, — ответила мисс Бернс. Резкость Марион ее, похоже, не задела, а лишь позабавила.

Марион открыла рот, чтобы что-то возразить, но передумала и захлопнула его. Видимо, Чарльз пнул ее под столом ногой.

— Когда мы последний раз виделись? — громко поинтересовалась мисс Бернс.

— Когда Эми опять перевели в Холлоуэй, — ответил Чарльз. — Мы с тобой одновременно приехали навестить ее. Мне кажется, это было года три назад.

— Ты прав. А с тобой, Марион, мы последний раз виделись на двадцать первом дне рождения Маргариты. Нам надо встречаться почаще.

— Согласен, — заявил Чарльз и заскрипел зубами. Я была уверена, что на этот раз Марион пнула его. Я надеялась, что мисс Бернс и Марион не будут целый вечер метать друг в друга отравленные стрелы, а Чарльз и Марион тайком не запинают друг друга насмерть. Тут Чарльз заказал бутылку красного вина и бутылку белого и принялся подливать им в бокалы, не спрашивая разрешения. К концу ужина все уже были лучшими друзьями.

ГЛАВА 4

Сентябрь 1939 года

Эми

С тех самых пор, как Эми и Кэти начали работать, они тратили практически все свои карманные деньги на кино. Подруги всегда сидели в первом ряду, потому что билеты на эти места стоили всего один пенс. Они знали, что не все девушки ведут такую жизнь, как они, имеют такую работу, как они, или живут в похожих на Бутл предместьях. К примеру, в американских фильмах Эми и Кэти видели девушек, выступающих в шоу на Бродвее, а если они не играли на сцене, то были кинозвездами, репортерами, манекенщицами или выходили замуж за сказочно богатых мужчин и жили в невероятно шикарных домах.

В глубине души Эми понимала, что ей жизнь таких возможностей не предоставит. Самое большее, на что она могла рассчитывать, так это на любимого мужа и дом чуть получше того, в котором она родилась и выросла. Ну и, конечно же, у нее будут дети. Эми хотелось иметь четверых, а Кэти заявила, что с нее и двоих хватит. Обеих девушек вполне устраивала подобная картина ожидающего их будущего.

Но с того дня, как на пирсе в Саутпорте Эми познакомилась с Барни Паттерсоном, привычная жизнь осталась позади, а расстилавшееся перед ней будущее превосходило самые смелые ее мечты. Девушка и не подозревала, что можно быть так безоговорочно и бесконечно счастливой, как она была счастлива с Барни, проводя с ним почти каждую минуту.

Она оставила свою работу в столовой, а Барни ожидал начала войны, прежде чем поступить в армию. Ему было безразлично, будут это сухопутные войска, флот или авиация. Барни был двадцать один год, и его все равно должны были скоро призвать, возможно, ему не придется даже просить об этом. Эми казалось, что в любую минуту на коврик у двери может приземлиться роковое письмо. Но до этого момента все время принадлежало Барни и Эми, и они вольны были распоряжаться им, как заблагорассудится. Утром, днем и вечером она молилась о том, чтобы случилось чудо и война не началась, но Барни сказал, что на это надеяться не стоит.

— Все зашло слишком далеко, — убеждал он Эми. Всем раздали противогазы, в прихожей лежал огнетушитель, подвал предстояло использовать как бомбоубежище во время налетов, жителей обязали покупать ткань для затемнения и шить из нее шторы, а на стекла наклеить полоски бумаги, чтобы те не вылетали от взрывной волны упавшей неподалеку бомбы.