— Я его не чувствую.

— Вполне возможно, позже он начнет болеть. Я оставил еще две таблетки. Примешь их перед сном.

— Спасибо.

Доктор Шиард поднялся на ноги, взял потертый черный кожаный чемоданчик и направился к выходу. У двери он остановился.

— Скорее всего, завтра ты будешь свежа, как огурчик, но если тебя что-то станет беспокоить, позвони мне. Вот мой телефон. — Он вернулся и положил на тумбочку рядом с таблетками белую карточку. — Мне очень жаль твоего ребенка, но ты здоровая молодая женщина, и, когда Барни вернется домой, у вас будет достаточно времени, чтобы родить еще много детей. До свидания.

— Спасибо, доктор, — пробормотала Эми.

— Ты уже уходишь, Боб? — поинтересовался приятный голос. Совсем как у Барни, подумала она.

— Именно так. Пациентка хорошенько выспится ночью и будет в полном порядке. Если сможешь, постарайся не давать ей вставать с постели. Пока, старина. До скорого.

Входная дверь захлопнулась. Одновременно открылась дверь спальни, и вошел Лео Паттерсон. Точно так же, как Эми не ожидала, что мать Барни будет выглядеть так молодо, она не ожидала, что отец Барни будет так похож на ее мужа. Лео казался постаревшей версией своего младшего сына: тот же рост, те же темно-каштановые волосы, разве что короче подстриженные, те же красивые карие глаза. Его лицо было жестче, и вокруг глаз залегли крошечные морщинки, но это вызвало у Эми странное ощущение, как будто прошла четверть века и она видит своего мужа таким, каким он станет в будущем.

— Привет, — сказал мистер Паттерсон, ласково улыбаясь. — Мне очень жаль, что все так получилось. Как ты думаешь, что послужило причиной?

При виде его улыбки Эми с облегчением вздохнула. По крайней мере, он не будет с ней груб.

— Первый раз я почувствовала боль в вашем доме, — ответила она.

Он гневно нахмурил лоб.

— Это все из-за Элизабет? Она тебя расстроила?

Так значит, мать Барни зовут Элизабет. Это было одно из любимых имен Эми.

— Она действительно меня расстроила. То, что она сказала, расстроило бы кого угодно, но я почувствовала боль еще до встречи с ней.

Тем не менее если бы ей предложили присесть, все, быть может, обошлось бы. И если бы сразу вызвали врача, ребенка, возможно, удалось бы спасти.

— Хорошо. Нет, ничего хорошего в этом, конечно, нет. — Мистер Паттерсон слегка покраснел от собственной бестактности. — Но ты понимаешь, что я хотел сказать. Элизабет ни за что не простила бы себе, если бы стала причиной того, что ты потеряла своего ребенка, нашего первого внука.

Эми была уверена, что Элизабет не было до ее ребенка никакого дела.

— Ты хорошо питаешься? Ты ужасно худая.

Она питалась плохо. Эми делала то же самое, что и после первого отъезда Барни — не ела ничего, кроме бутербродов с джемом, запивая их галлонами чая, при этом лежа в постели и слушая музыку.

— Я хорошо питаюсь, — солгала она. Девушка сомневалась, что избыток бутербродов с джемом мог спровоцировать выкидыш. При воспоминании о чудовищном событии, происшедшем сегодня днем, ее глаза опять наполнились слезами. Эми потеряла человеческое существо, мирно спавшее у нее в животе.

— Не говорите Барни о ребенке, — шмыгнула она носом. — Я собиралась сказать ему после того, как врач это подтвердит. — Она сглотнула комок. Отец Барни не должен видеть, как она плачет.

— Конечно, не скажу, Эми.