Кардинал быстро просунул руку в карман пиджака, в котором только что лежал украденный Голубем кошелёк. Но кошелька — удивительное дело! — уже не было. Кардинал обернулся и с трудом удержался, чтобы не закричать: перед дамой стоял Сенька Мороз, да, да, рыжий, курносый, как всегда веснушчатый Сенька Мороз, и дама горячо благодарила его:

— Мой кошелёк, мерси, гражданин! — радостно кричала она. — Вот видите, полторы тысячи, как я говорила!.. Ах, как я вам благодарна!..

Толпа зашумела. Тучный немец сразу перестал хихикать. Пузырь стоял с раскрытым от удивления ртом, потеряв дар речи. Сенька Мороз очень спокойно и даже с лёгкой улыбкой смотрел на Кардинала. Тот выдержал взгляд Сеньки, потом подошёл к Пузырю и сказал:

— Переведите, пожалуйста, этой свиной баварской туше: зря он так хихикал и радовался!.. Это у них фашистские каты в министрах ходят, у них!.. Так что насчёт законности не нам слушать и не ему говорить!..

— Верно, — поддержал Кардинала Сенька и, подойдя ближе, тихо произнёс: — Пойдём, друг, побалакаем…

— Пойдём, — согласился Кардинал и пошёл с Сенькой к главным воротам выставки.

Оба шли молча, изредка поглядывая друг на друга. Сенька был чисто одет, рыжие кудри были аккуратно расчёсаны, в руках он держал пушистую пёструю кепку.

— Ну как? — наконец спросил он. — Ничего я сработал?.. Ты и не заметил, как я у тебя из кармана кошелёк увёл?

— Нет, — признался Кардинал. — Я всегда говорил — руки у тебя золотые… Ничего не скажешь!..

— Полторы тысячи, — продолжал Сенька, странно улыбаясь. — Голубь так расстроился, что сразу убежал. Как ты с ним рассчитываться станешь?

— А тебе какое дело? Мы с Голубем свои люди — сочтёмся.

— И верно, не моё дело, — согласился Сенька и опять улыбнулся. — А всё-таки немец тебя разозлил. С чего бы это?

Кардинал растерялся. В самом деле, почему он так разозлился на этого немца? И почему Сенька с такой улыбочкой спрашивает об этом?

— Не знаю, чего тут зубы скалить, — проворчал после долгой паузы Кардинал. — Ты меня зачем позвал? Нам вроде говорить и не о чем…

— Найдётся, — загадочно возразил Сенька. — Поехали ко мне!

— Куда?

— Ко мне, говорю. На квартиру. Я теперь в Зацепе живу. Комнату получил.

— Вот как!.. Ловко!.. Далеко пойдёшь, если милиция не задержит. Так, что ли, говорят?

— Есть такая поговорка, — спокойно ответил Сенька. — Далеко ли, спрашиваешь, пойду? А мне, Кардинал, идти-то уж некуда…

— Как некуда? — удивился Кардинал. — Или назад захотел? Я так и думал…

— Ошибаешься. Идти некуда потому, что я уже, между прочим, пришёл… Поехали, сам увидишь.

Кардинал задумался. Стоит ли ехать? Судя по всему, Сенька и не думает о старом. И зачем он зовёт к себе? О чём хочет говорить? Или просто решил похвастаться комнатой и всей своей новой жизнью? Отказаться или всё-таки поехать? Пожалуй, лучше поехать и поднять Сеньку на смех.. А то как-то обидно…

— Ну? — прервал размышления Кардинала Сенька. — Поедем? Или боишься, что я тебя в ловушку заманиваю?

— Я не из пугливых, — ответил Кардинал. — Едем!..

* * *

Всё вышло не так. Комнатой Сенька не хвастался, да и хвастаться было нечем: в новой его комнатушке оказалось всего двенадцать метров, а дом, в котором он жил, был старый, деревянный, мрачный, давно отживший свой век.